Грязная жизнь
Шрифт:
Мирон принял душ и посмотрелся в зеркало, оглядел себя со всех сторон.
Да, базара нет, поколдовали над ним конкретно. Физио изменили до полного сходства с оригиналом в паспорте. Пацанам тоже портреты заменили. Теперь у них у всех настоящие «ксивы». Ни одна мразь ментовская не придерется.
Месяц они в этой клинике. Кроме них и медперсонала, здесь никого больше нет. «Больничка» типа закрыта на спецобслуживание. «Лепила» не дурак, вмиг врубился, что к чему. Понял, кто нуждается в его услугах. Видно, не впервой ему работать с таким контингентом. Пермь, город этот, нашпигован
Он вышел из душа, прошел в свою отдельную палату. Вызвал к себе Хомяка.
– Сегодня заключительный концерт.
– Все, без вопросов.
Хомяк ушел, а Мирон направился в кабинет к «лепиле». Его на месте не оказалось.
– Он в ординаторской, – пропела Ниночка, смазливая на мордашку медсестра с короткими ногами и тяжелой задницей.
Ее имели здесь все, начиная с Мирона и кончая Купоном. По двести баксов за «палку» брала, коза драная.
Весь медперсонал клиники – главный врач, он же хирург, два ординатора, четыре медсестры и две санитарки. В ординаторской собралась по меньшей мере половина толпы. Не хватало одного врача, двух медсестер и двух санитарок.
«Лепилы» что-то праздновали. Пара бутылок шампанского на столе, большая коробка конфет, апельсины.
– Я вам не помешаю? – не очень вежливо спросил Мирон, входя в кабинет.
Ниночка пропихнулась туда вслед за ним. Так, вот и третья медсестра.
– Ну как же, как же, Герман Ильич, – заискивающе потянулся к нему главный врач. – Заходите, пожалуйста, присаживайтесь.
К нему обращались по имени-отчеству, которые значились в старом, фальшивом паспорте. Но фамилии его, ни старой, ни новой, «лепила» не знал. Как и все остальные из его команды, Мирон не показывал своих документов. А лепили его по фотографии, переснятой с новой «ксивы».
– И все же я вам помешаю.
Дверь в ординаторскую открылась с треском. В комнату один за другим влетали его пацаны. Каждый вмиг определял для себя жертву и руками цеплялся ей в шею. Крики сменились хрипами, а потом все затихло. Врачи и медсестры были мертвы. Ни пулевых ранений, ни переломов – ссадины и синяки не в счет – при опознании покойников не будет.
– Ой, помогите! – послышался голос из-за двери.
Это завопила санитарка. Сортир, наверное, закончила мыть и на огонек сюда решила заглянуть. Будет ей сейчас огонек.
– Хомяк!
Санитарка убегала по коридору. Но ее догнали в два счета. На тот свет она отошла еще быстрее.
Егор Анатольевич сидел в своей уютной двухкомнатной квартире у телевизора. На столике перед ним бутылка дорогого вина, бутерброды с красной икрой, балычок осетровый тонко нарезан. Любил он иногда посидеть так в одиночестве. Сегодня отгул после дежурства, завтра на работу. Весь день расслабляется.
На душе легко, спокойно, голова отдыхает. И тем сильнее стало его потрясение, когда он переключился на местный канал. Из хроники происшествий узнал, что сегодня в четырнадцать часов сгорела частная клиника, в которой он работал. В результате пожара погибли шесть человек. Личности погибших устанавливаются.
Ну
Один только Егор Анатольевич сомневался. Как чувствовал, что вся эта история боком выйдет. Вот и вышла. Преступники изменили свои лица, прошли курс реабилитации, отлежались, что называется. А теперь им клиника не нужна. И медперсонал тем более. Ведь все они свидетели их преображения. И лица их новые наизусть помнят. Могут опознать, если вдруг понадобится. Нельзя свидетелям жить. Вот и сгорела клиника, а вместе с ней и все, кто там находился. Пациенты-бандиты ее подожгли. Это у них называется замести следы. Замели.
И тут Егора Анатольевича как будто током ударило. Ведь и он тоже знал, как выглядят преступники в своем новом обличье. Почему знал? Почему он думает о себе в прошедшем времени? Ведь его еще не убили. Еще?!. Его охватила паника.
Тут зазвонил телефон.
– Да, – взял он трубку.
– Дренов Егор Анатольевич? – спросил мужской официально-строгий голос. – Следователь прокуратуры Склянцев вас беспокоит.
– Вы по делу о сгоревшей клинике? – Дренов едва не сорвался на крик.
– Вы уже знаете?.. Это хорошо.
– Ее сожгли бандиты, они были нашими пациентами.
– Вот об этом я бы и хотел с вами поговорить, – мужчина на том конце провода явно обрадовался.
Ну а как же, следователь нашел зацепку. Теперь ему не составит особого труда ухватиться за ниточку и по ней выйти на преступников.
– Я могу зайти к вам завтра утром.
Дренов был готов сотрудничать со следователем. Он хорошо помнит всех восьмерых пациентов. У него профессиональная память на лица. Ему не составит никакого труда сделать фоторобот. Убийц найдут.
– Видите ли, – обеспокоился голос. – Дело очень серьезное. Вы являетесь опасным свидетелем. Преступники не остановятся ни перед чем.
Егор Анатольевич ощутил, как задрожали коленки. А может, ничего не надо говорить?
– Сейчас за вами подъедут белые «Жигули» шестой модели. Запишите, пожалуйста, номер.
– Да я и так запомню.
Голос в трубке продиктовал номер.
– За рулем будет старший оперуполномоченный уголовного розыска майор милиции Степунов Константин Леонардович. Он вас заберет и доставит ко мне в прокуратуру. Обещаю, на ближайшую неделю мы обеспечим вас надежной защитой. А там, я надеюсь, преступники будут задержаны и помещены под стражу.
Следователь говорил очень убедительно.
– Машина будет... через десять минут. У вас еще есть время одеться, собрать свои вещи и спуститься вниз.
Ровно через десять минут Дренов стоял во дворе дома у своего подъезда. Буквально через минуту подъехала белая «шестерка» со знакомыми номерами. Она остановилась рядом с ним.
Дренов открыл дверцу. За рулем сидел коренастый мужчина в кожаной куртке и кепке.
– Вы майор Степунов? – спросил Егор Анатольевич.
– Дурак ты! – усмехнулся мужчина, показывая ему свое лицо.