Грязный бизнес
Шрифт:
Откуда-то сзади медленно выехала машина и остановилась бок о бок с машиной Огастина. Тоже «мерседес». Водитель, человек с черными усами, взглянул на Огастина и жестами спросил, не собирается ли он освободить место. Огастин покачал головой, и человек, улыбнувшись в ответ и пожав плечами, отъехал. Огастин следил, как машина проехала вверх по кварталу и остановилась недалеко от ресторана Саламандры. Огастин отметил, что это была одна из последних моделей «мерседеса», его же 420-я модель насчитывала уже три года. Когда мужчина вышел из машины, Огастин увидел, что на нем были мешковатые белые брюки и белая тенниска под черной кожаной курткой. Он походил на продавца пиццы. Подумать только. Какой-то продавец пиццы водит самую последнюю
Еще один обшарпанный грузовичок – словно он только что побывал на войне – прогромыхал мимо него с другой стороны. На его бортах были нарисованные китайские иероглифы, а открытый кузов до отказа набит деревянными ящиками и корзинами, наполненными той особой продукцией, которой китайцы торгуют на улицах в Чайнатауне. Огастин проводил грузовик хмурым взглядом и вновь обратил свой взор к ресторану Саламандры. Прямо перед рестораном во втором ряду остановился какой-то невзрачный, неопределенной марки автомобиль – голубой с металлическим отливом. Он встал как раз напротив того неопрятного белого фургона. Огастин напряженно вглядывался, стараясь рассмотреть сидящих в машине людей. За рулем, без сомнения, был Тоцци. Но кто это с ним рядом? Он же предупреждал Тоцци, чтобы никого с собой не брал. Черт бы его взял!
Человек наклонился к Тоцци и исчез из поля зрения Огастина. Но все же он успел увидеть лицо и короткие светлые волосы. Лесли Хэллоран. Огастин усмехнулся. Как глупо. Ну, ей же хуже. Он считал ее более сообразительной, а она опустилась до уровня Тоцци. Ладно. Посадят их обоих. Очень романтично.
Огастин машинально тер большим пальцем скулу, обдумывая вновь сложившуюся ситуацию, анализируя новый поворот событий. Как скажется присутствие мисс Хэллоран на конечном результате? Скорее всего никак. Мак-Клири сфотографирует Тоцци, доставившего ковер к известному месту сборища мафии, это окончательно подтвердит его связь с сицилийцами. Когда судье Моргенроту представят эти снимки, он ничего не сможет поделать – руки у него будут связаны. Преступный сговор под руководством алчного агента ФБР, и судье придется прекратить процесс. Саламандра получит свой героин, он и его люди будут сняты с крючка до нового пересмотра дела, а к тому времени они или смоются, или храбро предстанут перед лицом правосудия, которое он сам, лично, запутает так, что присяжные, выходцы из низов, постараются поскорее вынести оправдательный приговор, чтобы не сбиться окончательно в сложных и противоречивых фактах.
В данной ситуации участие Лесли Хэллоран может оказаться весьма кстати. Она со своим возлюбленным, разумеется, будет утверждать, что они привезли ковер не для перепродажи, а в качестве выкупа за маленькую Патрицию. Но управление генпрокурора может заявить, что вся история с похищением Патриции сфабрикована, чтобы замаскировать истинный характер сделки. Учитывая тот факт, что мисс Хэллоран является защитником обвиняемых, любые ее показания относительно так называемого похищения ребенка вряд ли вызовут большое доверие. Сам же ребенок сможет сказать только то, что поздно ночью ее похитил ужасный карлик. Сказка, ночной кошмар – будет настаивать обвинение. Кроме того, детей так легко запутать во время допроса.
Огастин удовлетворенно улыбнулся. Получалось даже лучше, чем он предполагал. Такая работа стоит значительно дороже четырнадцати миллионов, но сейчас он не будет торговаться с сицилийцами. Для того чтобы проложить дорогу в мэрию, четырнадцати миллионов вполне достаточно.
Он откинул голову на подголовник. Слава Богу, что на этот раз он взял инициативу в свои руки и сам организовал похищение ребенка. Саламандра считает, что он недостаточно усерден. Увидеть бы его лицо, когда он выложит им ковер. Это станет окончательным доказательством того, что он достоин каждого пенни из этой суммы. Огастин, прищурясь, смотрел на семейный седан Тоцци, мысленно наслаждаясь звучанием своих будущих титулов: достопочтенный мэр Нью-Йорка Томас Огастин Третий... Мэр Огастин... Его честь...
Огастин взял телефон и набрал номер. Гудок прозвучал четыре раза, прежде чем сняли трубку.
– Пронто, говорите.
Очевидно, кто-то из его холуев. Возможно, тот продавец пиццы, который приехал на новом «мерседесе».
– Позови своего босса.
– Кого?
Болван, притворяется, что не понял.
– Господина Саламандру, – произнес он с некоторым раздражением.
– Кто?
– Скажи, его святой покровитель.
Молчание.
– Подождите.
Держа около уха трубку, Огастин наблюдал за Тоцци, вылезающим из машины. Тот был одет в джинсы и кожаную куртку. Прекрасно. Без костюма и галстука он будет выглядеть на фотографиях еще более подозрительно. Тоцци, оглядываясь, неторопливо направился в сторону грузовика, ожидая, что к нему кто-нибудь подойдет.
Спокойно, Тоцци. Подожди еще немного.
– Хэлло, кто это? – раздраженно спросил Саламандра.
– Я тебя разбудил? Ты, кажется, недоволен?
– Кто это?
– Святой покровитель юристов.
У Огастина это прозвучало почти с тем же сарказмом, с каким ранее произносил этот отвратительный эвфемизм Саламандра.
– Я не знаю, кто ты. До свидания.
– Не вешай трубку. – Сицилиец боялся прослушивания, и напрасно. Огастин знал, что предписания, санкционирующего прослушивание квартиры над рестораном «Прекрасный остров», не было. – Не клади трубку. Твой ковер у меня. – Молчание. Обычная итальянская подозрительность, замешанная на невысказанной враждебности. – Я сказал, твой ковер у меня. Он нужен тебе или нет? – Молчание. – Теперь послушай меня. Я знаю, ты мне не доверяешь. Ты считаешь, что я провалил ваше дело, но ты ошибаешься. Я собираюсь выполнить все, что обещал первоначально, и даже больше. У нас не было договоренности о том, что я буду заниматься снабженческой стороной дела, но в данном случае я доставил вам ваш товар. Я также собираюсь обеспечить прекращение процесса, если, разумеется, вы будете мне помогать.
Молчание.
Кровь прилила к лицу Огастина. Он почувствовал, что говорит слишком много, слишком долго объясняет. Он потер скулу – под глазом начиналась тупая боль. Не следовало ничего объяснять этому иммигранту, этому головорезу. Кто здесь в конце-то концов ключевая фигура? Это он должен давать указания Саламандре, что и как делать. Инициатива принадлежит ему, черт бы их всех побрал.
– Я хочу, чтобы ты послал кого-нибудь из своих рассыльных, какую-нибудь мелкую сошку. В эту самую минуту во втором ряду перед рестораном стоит синяя машина. Около нее Майк Тоцци. Ковер у него. Пошли за ним своего парня.
– Ты сумасшедший, – злобно произнес Саламандра.
– Отнюдь нет. Я не сумасшедший. Я держу Тоцци за яйца, он больше не представляет для тебя угрозы. Просто пошли кого-нибудь забрать у него ковер. Кого-нибудь, кого тебе не жалко потерять.
– Что значит «мелкую сошку»? В моей семье нет «сошек». Я люблю всех своих людей.
– Ты поглупел, Уго. Внизу сорок килограммов груза дожидаются, чтобы их забрали. Иди и возьми их. Почему ты медлишь?
Молчание.
– Ловушка, – произнес в конце концов Саламандра. – Ты обманываешь меня. Внизу полиция, в засаде. Ждет, чтобы кто-нибудь вышел и забрал ковер.
Неисправимый кретин. Лицо Огастина пылало.
– Нет, Уго, там нет засады. И полиции нет. Всего один человек, который работает на меня. Он никого не потревожит. У него свое задание. Он – часть моего плана.
– Какого плана? Мы составляем планы. Ты планы не составляешь.
Саламандра был в ярости.
– Послушай, я пытаюсь спасти ваши задницы и ваш бизнес. Я. Если же ты слишком гордый и тупой, чтобы признать, что кто-то еще может выполнять за тебя твою работу, то черт с тобой.
– Тупой? Это я тупой? Ты притаскиваешь ковер сюда, ко мне домой, а я тупой? Это ты тупой.