Грюнвальдская битва

Длугош Ян

Главнокомандующим военных сил Ордена в Грюнвальдской битве был великий магистр Ульрих фон Юнгинген, командование непосредственно осуществляли великий комтур Фридрих фон Валленрод и великий маршал Конрад фон Лихтенштейн.

Вопрос о том, кто осуществлял верховное командование в польско-литовско-русском войске, вызвал большие споры в литературе. Надо сказать, что под воздействием Длугоша, изобразившего Владислава-Ягайлу человеком кротким и мягким по натуре, нерешительным и слабовольным, предпочитающим мир войне, имя польского короля в этих спорах называлось редко. Одни шли за Длугошем, который под 9 июля рассказывает, что первоначально верховное командование над королевским и великокняжеским войском предлагалось опытным в военном искусстве чехам, а после их отказа было возложено на краковского мечника Зиндрама из Машковиц. Поэтому они именно Зиндрама из Машковиц считали (некоторые и теперь считают) главнокомандующим союзными войсками в Грюнвальдской битве. [420] Другие, причем главным образом старые историки — К. Шайноха, М. Бобжинский, С. Смолька и другие, связывали этот пост с именем Витовта. [421] Вероятно, в этом случае немалую роль сыграла характеристика, данная Длугошем великому князю литовскому. Витовт в изображении Длугоша —

воинственный, стремительный, полный энергии и инициативы — весьма подходил для поста главнокомандующего. Однако в последнее время, в результате критического изучения «Истории» Длугоша, восторжествовало мнение (имевшее последователей и раньше в лице А. Прохаски, С. Куйота, С. Кутшебы), что главнокомандующим польско-литовско-русскими войсками был король Владислав-Ягайло. В наши дни его придерживается С. Кучинский. [422] Очевидно, это мнение является наиболее правильным. Аргументы, приводимые в его защиту, заставляют его принять. Самый важный из них — чрезвычайная активность короля, проявляющаяся с самых первых дней войны 1410 г. и отнюдь не снижающаяся после избрания Зиндрама. В тот же самый день, когда в командующие был выбран, по Длугошу, Зиндрам из Машковиц, все же Владислав-Ягайло, а не он, руководит всем походом союзного войска после вступления на вражескую территорию. Владислав-Ягайло, а не Зиндрам, убедившись, что р. Дрвенца сильно укреплена, принимает решение идти в обход. Его распоряжений ждут войска в день битвы, и Витовт без него не может начать боя. Именно Владислав-Ягайло, а никто другой, осматривает орденское войско перед началом битвы и взвешивает силы неприятеля. И он же, по свидетельству «Хроники войны», отдает приказ своему рыцарству надеть всем соломенные повязки, чтобы отличаться чем-нибудь от одинаково закованных в латы крестоносцев, и устанавливает боевой клич для всего своего войска: «Краков! Вильно!» [423] И хотя, по словам Длугоша, во время боя король якобы стоял в стороне и пассивно наблюдал сражение, однако сам же Длугош рассказывает, что к вечеру король совсем охрип от сильных криков, которые издавал во время боя, поощряя и возбуждая своих рыцарей.

420

См. об этом там же, стр. 170-181. Такого же мнения держался А. Барбашев (Витовт, стр. 63).

421

См. S. Kuczynski. Wielka wojna, стр. 162-170. Из русских историков считал Витовта главнокомандующим П. А. Гейсман (Польско-литовско-русский поход, стр. 16-17).

422

S. Kuczynski. Wielka wojna, стр. 200.

423

Cronica conflictus, стр. 436.

Выполняя верховное руководство над всем союзным войском, Владислав-Ягайло, очевидно, непосредственно командовал, кроме того, польскими силами, как Витовт литовскими. Это видно из того, что, по словам Длугоша, без его распоряжения поляки считали недостойным начать бой. Правда, согласно Длугошу же, не король, а Зиндрам из Машковиц расставляет польские хоругви в боевой порядок, что как будто опровергает вышесказанное. Но более ранний источник, «Хроника войны», сообщает, что расстановку польского войска производил Владислав-Ягайло.

Что касается Зиндрама из Машковиц, упоминаемого Длугошем, то на него, как думает С. Кучинский, были возложены чисто технические вспомогательные обязанности, близкие к обязанностям заведующего обозом. [424] Это весьма правдоподобно. Тогда становится понятен рассказ Длугоша о том, что обязанности, возложенные на Зиндрама, сначала были предложены чехам-наемникам. Едва ли бы им, чужеземцам, да еще наемникам, могло быть предложено верховное командование всем союзным войском.

424

S. Kuczynski. Wielka wojna, стр. 181.

Во время боя войска враждующих сторон разместились на пространстве, ограниченном деревнями Грюнвальд, Танненберг и Людвиково. Местность здесь была неровная, холмистая, изрезанная неглубокими оврагами, тут и там поросшая лесом и кустарником. [425]

Союзные войска расположились «на полях Танненберга и Людвикова». [426] Крестоносцы заняли пространство перед Грюнвальдом, лицом к Людвикову. Каждое из войск (конница) было выстроено, как тогда было принято, в три линии.

425

П. А. Гейсман. Польско-литовско-русский поход, стр. 24; S. Kuczynski. Wielka wojna, стр. 331.

426

Scriptores rerum Prussicarum, t. III, стр. 404.

На основе сообщения Длугоша о том, что перед боем магистр предложил королю отвести свое войско с занятых им позиций и освободить таким образом место для его войск, некоторые историки выдвинули предположение о перестройке боевого порядка орденского войска. А именно, якобы магистр, заметив в два раза меньшую по сравнению с союзными войсками протяженность своего фронта, приказал второй линии своих войск пристроиться слева к первой линии, напротив правого фланга союзного войска. [427]

427

П. А. Гейсман. Польско-литовско-русский поход, стр. 27.

Как предполагается, артиллерия у крестоносцев помещалась перед боевыми линиями. [428] Где стояли орудия польско-литовско-русского войска — неизвестно. Часть пехоты находилась при орудиях, остальная охраняла обозы, располагавшиеся далеко позади боевых линий.

Главнокомандующие военными силами вначале битвы находились каждый на левом фланге своих войск, позади боевых линий.

Весьма как будто подробный рассказ Длугоша о Грюнвальдской битве не дает, однако, полного и точного представления о ней, так по крайней мере можно думать, поскольку при описании битвы Длугош исходил из весьма краткой и сжатой «Хроники войны» и воспоминаний

участников. А каждый из последних мог рассказывать ему только о том, что видел с места, где находился во время боя. [429]

428

S. Kuczynski. Wielka wojna, стр. 344.

429

Там же, стр. 339.

Но надо сказать, что и другие источники (а они в основном сводятся к той же «Хронике войны», некоторые сообщения которой Длугош почему-то не использовал, и орденской хронике Поссильге) добавляют к рассказу Длугоша весьма немного и не делают наше представление о Грюнвальдской битве более полным.

Самое существенное, что можно из них извлечь, касается последней стадии битвы. Длугош, посвятив много места изложению того, как польские хоругви долго не могли распознать приближавшихся к ним неприятельских отрядов с великим магистром во главе, самое столкновение этих отрядов с союзным войском описывает чрезвычайно кратко. Поляки, пишет он, несколькими хоругвями набросились на эти 16 отрядов и вступили с ними в кровавый бой. И хотя крестоносцы в течение какого-то времени выдерживали натиск, в конце концов, однако, окруженные со всех сторон превосходящим их по численности королевским войском, были разбиты наголову. Из орденской хроники Поссильге мы узнаем, что во время этого последнего боя «великий магистр трижды пробивался со своими силами», [430] очевидно, на соединение со своими, продолжавшими биться боевыми линиями сквозь польские ряды, которые старались окружить неприятеля. И крестоносцам даже почудилось, что они одерживают верх над поляками, они даже запели свою победную песню «Христос воскрес». [431] Но ликование их оказалось преждевременным. «И пришли тогда гости и наемники его (т. е. короля, — Л. Р.) и напали на крестоносцев с одной стороны, а язычники — с другой, и окружили их, и умертвили магистра и великих советников, и всех почти братьев Ордена. И пали знамена магистра и знамена Ордена». [432] Из этой записи Поссильге следует, что в этом последнем сражении приняли участие все находившиеся на поле битвы союзные войска — и польские, и литовские («язычники» по орденской хронике), и русские отряды. Предполагается, что при этом, кроме конницы, широкое участие принимала и крестьянская пехота. [433] Все они плотным кольцом окружили крестоносцев и нанесли им окончательное поражение.

430

J. Possilge. Chronik, стр. 316.

431

Там же.

432

Там же.

433

S. Inglot. Udzial chlopow w obronie Polski. Lodz, 1946, стр. 21; S. Kuczynski. Wielka wojna, стр. 364-365.

Всего в Грюнвальдской битве, по словам Длугоша, пало 50 тысяч крестоносцев и взято в плен 40 тысяч. Цифры эти настолько же преувеличены, насколько обычно преувеличивалась численность войск каждой из враждующих сторон до битвы. В литературе нет единого мнения по этому вопросу. Одни считают, что убитых было 18—20 тысяч, а раненых и пленных до 30 тысяч, [434] другие — что погибло около 18 тысяч, а взято в плен около 14 тысяч. [435]

434

П. А. Гейсман. Польско-литовско-русский поход, стр. 30.

435

S. Kuczynski. Wielka wojna, стр. 366.

Каковы бы ни были действительные цифры, союзные войска при незначительных собственных потерях нанесли сокрушительный удар Ордену, уничтожили его военные силы и артиллерию и этим подорвали его боевую мощь.

Подвергая анализу бой под Грюнвальдом, современный польский исследователь отмечает, как важнейшую ошибку орденского командования, применение им для защиты своей страны в войне 1410 г. системы пассивной обороны, что обусловило переход инициативы в руки союзного командования и вторжение союзного войска в пределы Орденского государства, а это последнее принудило магистра дать как можно скорее, в невыгодных для себя условиях, бой противнику. Ошибкой также была недостаточная боевая подготовленность. Орден не сумел вовремя обеспечить себя достаточным числом наемников, а кроме того, оставив большие гарнизоны в пограничных замках для защиты страны от вражеского продвижения, лишил себя нескольких тысяч рыцарей в бою под Грюнвальдом. Польское же командование с самого вступления в войну взяло инициативу в свои руки, стремилось к одной определенной цели, действовало твердо и решительно в соответствии с заранее выработанным планом. [436]

436

Там же, стр. 373-375.

Орденское войско технически было несколько лучше оснащено, чем союзное, превосходило его дисциплиной и боевой подготовкой, но оно значительно уступало ему «в отношении воодушевления». [437] Да и трудно было ждать воодушевления от этого весьма разнородного войска, в котором многие сражались ради добычи и рыцарской славы, а другие — прусы и поляки из орденских владений — во имя чуждых им интересов своих поработителей.

Польско-литовско-русское войско обладало большим преимуществом. Входившие в его состав народности — поляки, литовцы, русские — стремились к единой цели: разделаться с общим всем им ненавистным врагом, защитить свои земли от его вторжения, возвратить уже захваченные. Высокий моральный уровень союзного войска нашел самое яркое проявление в выступлении смоленских полков, в решительный момент принявших на себя натиск врага и тем спасших положение, как это красочно и с полной объективностью описывает Длугош.

437

П. А. Гейсман. Польско-литовско-русский поход, стр. 18.