Гуд бай, Америка…
Шрифт:
Ну а сегодня, мы летим на Ки-Уэст, самую южную точку Штата Флорида. Пилот, с которым мы договорились, этому совсем не удивлён. Там и море почище, и отели побогаче. Как раз для таких бездельников, как мы.
У нас вещей совсем немного. У каждого всего лишь по одной небольшой сумке. И лишь моя сумка была побольше. Но на этот раз у нас была не четырёхместная Сессна-сто семьдесят два, а шестиместная Сесна двести шестой модели, тем более с поплавками. Так что вещи у нас все были в салоне.
Маринку мы посадили рядом с пилотом, и она строила ему глазки.
Да. Но только первые часа полтора полёта. Я тщательно следил за временем и приборами. Пилот летел над водами Мексиканского залива, держа в поле зрения береговую линию. Мы видели яхты и всякие другие суда. Богатые люди отдыхали по полной программе.
А потом я приставил пистолет к голове пилота и предложил ему не дёргаться, если он хочет сохранить свою жизнь.
* * *
Маринка ловко перехватила управление, а пилота мы с братом перетащили на задние сидения.
— Не убивайте! — в глазах пилота плескался ужас.
— Если ты будешь себя хорошо вести. Ты понял?
Пилот усердно закивал головой.
— Плавать умеешь?
— Д-да…
— Не переживай! Мы тебе ещё и спасательный жилет дадим. Они же есть у тебя тут?
— Да, конечно. Там. За сиденьем.
Мы нашли спасательный жилет с пробковыми вставками и напялили его на нашего пленника. Всё это время Марина, вместо того, чтобы снижаться, заходя на посадку вблизи Ки-Уэста, поднимала крылатую машину всё выше, и выше, и выше…
Это же наша песня. Вот ей мы и руководствовались.
Отсюда до Кубы километров сто восемьдесят примерно. А граница проходит примерно посредине Флоридского пролива. Так что при нашей скорости, нам надо всего лишь, чтобы хотя бы полчаса на нас никто не обращал внимания, и мы уже будем почти у берегов Острова Свободы.
У нас было два варианта. Лететь низко-низко, чтобы не попадать на радары, или набрать высоту побольше, находясь на территории США, а потом соколом с высоты набирая скорость снижаться в сторону Кубы.
Я очень долго сомневался, как быть и что делать, но в конце концов решил положиться на наш русский авось. Авось и получится.
Из своей большой сумки я извлёк, купленный сутки назад парашют.
— Ты знаешь Брукса? — спросил я у пилота.
— Да. Давно знаю.
— Так вот. Этот парашют я приобрёл вчера у него. Он заверял меня, что с ним всё в порядке. Ты доверяешь ему?
— Да. Пол — нормальный парень. И пилот неплохой.
— Передашь ему привет, когда вернёшься в Венецию!
— Вы меня отпустите?
— Конечно. Нам надо на Кубу попасть. А убивать тебя у нас и в планах не было. Ты же нормальный парень… Самолёт у тебя застрахован?
— Застрахован.
— И от угона тоже?
— Кажется…
— А вот это тебе от нас, так сказать, за моральный ущерб.
Я протянул ему пачку стодолларовых купюр.
— Ты же не в обиде на нас.
— Нет. Что вы…
— Надевай
* * *
Глядя, как выпавший в дверь самолёта на высоте больше двух километров, его бывший пилот раскрыл парашют, Лёха спросил:
— Сколько у нас времени?
— Сам считай! Минут семь-восемь он будет болтаться под куполом. Купол не особо управляемый. Это тебе не «крыло». Так что куда приземлится, туда и приземлится, скорее всего, на воду. Береговая охрана его подберёт если что. Он парень вроде бы опытный. Избавится от парашюта, побултыхается в спасжилете какое-то время. Не замёрзнет. Море тут тёплое.
— Думаешь, что за это время успеем долететь до Кубы?
— По крайней мере, границу почти пересечём. Думаешь, что они будут поднимать истребители из-за нас? Вряд ли. Пока прочухаются, пока поднимутся…
— Дай-то бог… — задумчиво пробормотал брат.
— Ладно. На бога надейся. А сам не плошай! Ну, что? Ты за руль или я?
— Давай сначала ты лезь туда. А потом Маринка сюда, а я к тебе рядом.
Я забрался на место пилота и перехватил управление. Наша боевая подруга ещё какое-то время сидела рядом, а потом Лёха помог ей перебраться назад. Всё это время я поднимал наш самолёт ещё выше. Когда брат разместился рядом со мной и пристегнулся, я спросил его:
— Ну что? Начнём?
И перевёл самолёт в пологое пикирование, набирая при этом скорость всё больше и больше.
Глава 25
Глава двадцать пятая.
За окном смеркалось, день катился в небыль.
И пропал, растаял, словно вовсе не был…
Вечер, чёрной тушью, небосвод подкрасил.
Звёздами посыпал, чтобы был прекрасен.
На прогулку вышел месяц двоерогий
Подсветил он небо Млечною дорогой.
Нежная прохлада.
Ночь, ночь, ночь…
Только лишь под утро…
Прочь, прочь, прочь…
* * *
За окном светает… Ночь катится в небыль…
Я и сам не знаю: Был я или не был.
13 октября. 1974 год.
США. Штат Флорида. Венеция.
Александр Тихий.
Давно уже заметил за собой одну черту, с которой мне никак не получается справиться. Причём ни в той, ни в этой жизни. Я не умею расслабляться. Заходя в кафе, чтобы просто напросто выпить кофе, я стараюсь сесть спиной к стене, и наблюдаю за входом. При этом сразу замечаю, где есть второй выход. Смотрю за посторонними людьми, хотя мне нет до них совсем никакого дела. Но я, стараясь не привлекать к себе внимания, разглядываю их, пытаясь понять степень опасности, которая может от них проистекать. Нет. У меня нет глаз на затылке. И меня тоже можно избить, побить и даже убить. Но я постоянно пытаюсь угадать то, что может произойти через секунду, через минуту…