Гугеноты
Шрифт:
— Ваша светлость, — взмолился парень, — речь идет о вашей жизни и смерти; вашей и ваших друзей, гугенотов. Вам нельзя терять времени, может быть поздно.
Матиньон оторопело уставился на него, потом с сожалением оглядел нагую красавицу, подошел к ней и поцеловал ручку:
— Прости, моя прелестница, придется отложить наше свидание до другого раза.
Сопровождаемый недовольным ворчанием обманутой в своих ожиданиях девицы и тяжело вздохнув по этому поводу, Матиньон вышел из сарая. Парень ждал его там же.
— Ну! Теперь говори! Но если то, что ты скажешь, окажется не стоящим оставленной мною дамы моего сердца, клянусь, я тебя так поколочу!
Парень согласно кивнул. Они отошли в сторону, и он быстро вполголоса заговорил:
— Вы протестант, я знаю. И его светлость господин принц тоже: я видел вместе. А нашу королеву Наваррскую я сразу же узнал.
— Нашу? Ты что же, гугенот? — спросил Матиньон.
— Да, ваша светлость.
— Продолжай.
— Я хотел сказать об этом господину принцу, но ведь меня не допустят к нему, да еще и, чего доброго, палками изобьют. Поэтому я и решился поговорить с вами.
— Говори, да поживее.
— Совсем недавно госпожа герцогиня заперлась с наваррской королевой у себя в спальне. Уж не знаю, о чем они там говорили, только из соседней комнаты, что рядом со спальней герцогини, вышла служанка, огляделась по сторонам и быстро отправилась туда, куда ушли ночевать Ее Величество королева и Его Величество король…
— Ну и что же? — спросил Матиньон, пожимая плечами.
— А то, что она подслушивала!
Матиньон сразу же протрезвел. Одним движением руки он сгреб куртку на груди работника:
— Ты это точно видел?
— Да, ваша светлость, как вот и вас сейчас.
— Быть может, тебе померещилось? Говори же, чертова душа!
— Нет, ваша милость, не померещилось. Она увидела меня, когда я стоял к ней спиной. Когда я обернулся, она уже удалялась в ту сторону, куда я вам сказал.
— И у нее не возникло подозрений в отношении тебя?
— Вряд ли. Мы целыми днями ходим по коридорам и постоянно видимся друг с другом. В той комнате, откуда она вышла, — спальня. Смотреть за постельным бельем — ее обязанность.
— Что же тебя насторожило в ее поведении?
— Да только то, что она пропадала в этой комнате битых полчаса.
— Это все?
— Нет. Она вышла и быстро, будто боясь, что за ней погонятся, пошла по коридору, все время оглядываясь. Так не ведут себя, когда застелят белье в одной спальне и идут за новым бельем для другой. А если вспомнить, что рядом беседовали две женщины, герцогиня и королева Наваррская…
— Черт возьми! — пробормотал Матиньон и нахмурился.
— Но это еще не все, ваша милость, — продолжал слуга.
— Как, еще не все?
— Как только она скрылась, я зашел в ту спальню, откуда она вышла. Я прошел в глубь комнаты, и там я увидел… приоткрытую дверь в соседнюю комнату. Ее легко было обнаружить, стоило только отодвинуть в сторону драпировку. Такая же драпировка висит и с другой стороны, поэтому Ее Величество и госпожа герцогиня не видели полуоткрытой двери. Я подошел и прислушался. Они разговаривали; было отчетливо слышно каждое их слово! Эта служанка услышала все тайны, и она побежала сообщить их… кому, не знаю, но, верно, не гугенотам, потому что она католичка.
С минуту Матиньон молчал, потрясенный, не шелохнувшись. Потом, опомнившись, быстро спросил:
— Кто эта служанка? Ты ее знаешь?
— А как же! Ее зовут Барбетта. Дрянь, каких мало. С ней никто не заигрывает, зная ее сволочной характер.
— Где ее комната, ты знаешь?
— Конечно.
— Хорошо. Ты покажешь мне эту особу, а потом ее комнату, понятно тебе?
— Да, ваша милость.
— И не вздумай никому рассказывать об этом, если дорожишь собственной жизнью. Вот тебе пистоль за труды.
Слуга покосился на двойной испанский эскудо, блеснувший в руке Матиньона, и с достоинством ответил:
— Я рассказал вам это не из-за денег. Мне дорога судьба моей родины.
— Чего же ты хочешь?
— Справедливости и воздаяния за грехи тем, кто этого заслуживает.
— Они получат за свои злодеяния сполна. Как тебя зовут?
— Антуан.
— Ты честный малый, Антуан, наша вера сильна такими, как ты, и потому я верю тебе. Но все же возьми монету, считай, что это дар от Бога.
— Хорошо, ваша светлость, — он положил пистоль в карман куртки.
— А теперь ты покажешь мне то, о чем я тебя просил.
— Приказывайте.
— Тогда идем.
Какой-то человек неторопливо прохаживался по коридору, где находились комнаты слуг. По виду дворянин: в шляпе, при шпаге. И, должно быть, богатый. Казалось, он кого-то поджидал.
Служанка Барбетта, открывая дверь своей комнаты, с любопытством посмотрела на него, стараясь поймать его взгляд. Наконец он обернулся. Это был Матиньон. Она кокетливо состроила ему глазки, улыбнувшись как можно обворожительнее.
— Не ко мне ли вы, сударь? — спросила она.
— К тебе или еще к кому, велика ли разница, — совсем негрубо ответил дворянин. Потом прибавил многозначительно: — Может быть, и к тебе.
Она хихикнула и вошла, но дверь не закрыла. Он направился следом. Служанка закрыла дверь, зажгла свечу и только тут вволю смогла наглядеться на бравого дворянина в фиолетовом камзоле с разрезными рукавами и с широкими буфами на плечах, с которым, и она уже заранее трепетала от этой мысли, ей доведется провести ночь.