Гулливер у арийцев. Единственный и гестапо
Шрифт:
После таких кошмаров я чувствовал себя разбитым и раздраженным, иногда мне начинало казаться, что Зигфрид ночью действительно может меня задушить, и я прислушивался к его дыханию.
Мои отношения с ним в действительности делались все хуже и хуже. Как–то раз утром еще в пещере я подошел к нему и сказал, что собираюсь идти в храм.
— Зачем?
— Посмотреть каменные дощечки.
— Что ж, — ответил старик, если тебе надоело жить, то отправляйся. Стоит мне повторить то, что ты сказал только что, и тебе отрубят голову. Смотри, чужеземец, не раздражай меня. Ты мне уже давно надоел.
— Еще недавно ты меня просил о помощи, — заметил я.
Зигфрид
— Я тебе несколько раз спасал шкуру, мы давно расквитались.
Взбешенный этой грубостью, я быстрыми шагами вышел из пещеры и направился на гору испытуемых. На вершине холма я по счастливому совпадению встретил Угольфа, который, пройдя мимо меня, шепнул:
— Приходи перед заходом солнца в нашу пещеру.
Я решил, что не имеет смысла спускаться опять вниз, и предпочел провести день на холме, на его малонаселенном южном склоне; набрал ягод и кореньев и лег на лужайке у небольшого ручья. Журчание воды меня утомило, и я вскоре заснул крепким сном. Проспал я несколько часов и был разбужен небольшой птичкой, севшей мне на грудь. Проснувшись, я вскочил, так как мне показалось, что меня коснулась чья–то рука. Кругом, однако, было совершенно спокойно и тихо.
Наконец, наступил вечер, и я направился к пещере, стоявшей у обрыва, с которого я недавно сбросил Энгельберта. Не прошло и пяти минут, как за скалой раздались шаги, я увидел Угольфа, он, однако, был не один — за ним следовало еще пять юношей. Один из них, стоявший близко ко мне, оказался парнем лет шестнадцати, коренастым и широкоплечим, небольшого роста. У него было квадратное лицо с выдающимся подбородком, крепко сжатые зубы и довольно низкий лоб. Второй был худощав, высок и слегка горбился. У него были мягкие черты лица и серые глаза; лиц остальных я не разглядел в сумеречном освещении.
Мы проскользнули в пещеру, где было совершенно темно и невыносимо тесно. Я себя очень странно чувствовал, так как мне не приходилось разговаривать с людьми, не видя их лиц.
— Слушай, чужеземный друг, — обратился ко мне Угольф. — Я привел с собой своих приятелей, — помнишь, ты мне разрешил обо всем им рассказать. Они готовы исполнить твои приказания. Если ты обещаешь им, что их потом не сделают бесплодными рабами, они тебе будут во всем повиноваться.
Я объяснил Угольфу и его друзьям, что, если мы уничтожим власть арийских вождей, на острове все изменится, сюда прилетят другие люди, мои братья, и для всех начнется новая жизнь.
— Когда же мы нападем на вождей? — спросил один из юношей, лица которого, я не видел.
Я ответил, что нужно начать готовиться, дней же через десять–пятнадцать мы сможем выступить. Если, однако, кто–либо проболтается, то все мы погибнем. Необходимо иметь хоть какое–нибудь оружие, так как у вождей имеются мечи и ножи, не говоря уже о том, что младшие вожди сильнее испытуемых. Угольф с огорчением заметил, что у них ничего, кроме палок и камней, нет. В этот момент я вспомнил, что видел в храме много старых тесаков; они, правда, покрыты невероятной ржавчиной, все же при помощи песка и камня их можно было бы очистить.
У меня начал созревать план захвата этого оружия; если бы я вновь попал в храм; я мог бы попытаться найти радиостат, в крайнем случае я сумел бы похитить оттуда тесаки. Я вспомнил, что у меня в кармане сохранилось несколько таблеток снотворного препарата, которым я изредка пользовался. Двух таких таблеток было бы достаточно, чтобы усыпить на некоторое время вождя, охранявшего храм. Я простился с испытуемыми,
На другой день я с независимым видом отправился в долину смерти, добрался до храма и смело подошел к его двери, протянув вверх руку и сказав «хайль» стоявшему у входа вождю. Он был удивлен моим необычным поведением, однако ответил на мое приветствие: все младшие вожди считали, что Зигфрид по–прежнему мне благоволит. Я сделал несколько комплиментов его росту, мускулатуре и чистоте его арийского происхождения. Младший вождь, сохраняя суровый вид, не мог в то же время скрыть, что он чрезвычайно доволен моими словами.
Поболтав с ним несколько минут, я распростился и отправился в обратный путь. На другой день я условился с Угольфом и одним из его друзей Румом, что перед заходом солнца они спустятся с горы испытуемых и спрячутся вблизи храма.
Когда последние лучи солнца осветили вершины скал, я вновь приблизился к младшему вождю, сидевшему на ступеньках, ведших в храм. В руке у меня была выдолбленная в виде бутылки тыква, наполненная арийским напитком. Я взял ее у Кора, обещав ему за это свою обеденную порцию. Кроме того, я обещал ему взять на себя ответственность в случае, если это преступление раскроется. На всякий случай я растворил в жидкости не две, а три таблетки.
Младший вождь встретил меня довольно благожелательно и вскоре с любопытством спросил, что у меня в тыкве. Я с деланным смущением ответил, что Зигфрид дал мне немного напитка.
— Врешь, — возразил вождь, — это ты украл, давай я попробую.
Вслед за этим он приложил к губам горлышко тыквы, и слышно было, как он жадно глотал жидкость. Выпив все до конца, младший вождь протянул мне тыкву и с издевкой сказал:
— Теперь пей ты.
Я, сделав вид, что огорчен и обижен, отошел от младшего вождя, который послал мне вдогонку несколько насмешливых фраз. Затем он лег и вскоре заснул мертвым сном.
Я тихо свистнул, через несколько мгновений ко мне подбежали Угольф, Рум и еще один юноша, имени которого я не знал. Мы подошли к младшему вождю, я толкнул его ногой, он даже не пошевелился. Откровенно говоря, я испугался, не дал ли я ему смертельной дозы. Однако, некогда было заниматься этим вопросом, и я в сопровождении Угольфа и Рума вошел в храм, третий же испытуемый остался на страже.
Мы не сумели найти факела, а внутри храма было почти темно, лишь один сектор освещался огнем, горевшим на алтаре. В первую очередь мы разыскали на ощупь тесаки, висевшие на стене и лежавшие в нишах. Мы набрали их штук двадцать пять. Угольф и Рум поспешили унести их из храма. Я тем временем стал искать радиостат. В течение получаса я тщательно обыскал большую часть храма, но ничего не нашел. Оставалась еще лишь часть, примыкавшая к алтарю и статуе Вотана.
Не успел я, однако, приблизиться к этому месту, как услышал свист испытуемого, стоявшего на страже. Я выбежал, и он тревожным голосом шепнул мне, что в долине смерти слышны чьи–то шаги. Угольф и Рум уже давно исчезли, и мы с третьим испытуемым поспешили по крутой незнакомой мне дорожке. Перед уходом я успел сильно толкнуть спавшего вождя, он застонал и приподнялся.
Видимо, до Зигфрида дошли сведения о моем ночном приключении, так как он со злобой сказал мне:
— У тебя действительно дурной глаз, ты навел тяжелый сон на одного младшего вождя. Он рассказывает о тебе невероятные вещи; по его словам, у тебя были рога и длинный хвост. Перестань шататься по острову, грязный метис.