Гулливер у арийцев. Единственный и гестапо
Шрифт:
Мне показалось, что, произнося последние слова, Зигфрид посмотрел на меня с видом авгура. Откровенно говоря, этот старый мошенник импонировал мне своим наглым цинизмом. Я не сомневался, что клятва не помешает ему расправиться со своими врагами, но меня интересовало, какой повод он для этого изберет.
Зигфрид обернулся лицом к статуе Вотана и отвесил ей земной поклон. Вслед за этим к нему приблизился Ахим, надел ему на шею золотой знак свастики и вручил посох. Церемония закончилась, и мы вышли из храма. Здесь нас ждали самцы, которые вели себя еще безобразнее,
Ночью было устроено большое пиршество, все вожди перепились, и торжество закончилось дракой, после которой многие вернулись в свои пещеры с подбитыми глазами и свернутыми скулами. Я благоразумно решил не принимать участия в этом пиршестве, так как не хотел подвергнуться неприятным неожиданностям. Сидя у пещеры, я думал о там, выполнит ли Зигфрид взятые им на себя обязательства по отношению ко мне.
На следующий день Зигфрид проснулся очень поздно, долго кашлял и сморкался. Младшие вожди, сидевшие у пещеры, услышав его кашель, куда–то побежали и вернулись с рогом, наполненным любимым напитком арийцев. Вскоре новый вождь вождей вышел из пещеры, опираясь на посох, являвшийся одним из атрибутов повелителя и поддерживаемый за локти младшими вождями.
Затем пришли три арийских вождя, близкие друзья Зигфрида; они вновь совещались с ним и, очевидно, до чего–то договорившись, разошлись. Зигфрид сел на камень у пещеры, явным образом чего–то ожидая. Часа через два он начал проявлять беспокойство и волнение, благодаря чему я понял, что готовится какое–то новое событие, непосредственно касающееся Германа и его клики.
Я с нетерпением ждал дальнейшего развертывания событий. Приближался вечер, с моря поднялся туман. Вдруг к нашей пещере подбежал, запыхавшись, младший вождь. Увидев Зигфрида, он закричал:
— Вождь вождей, они его убили!
— Кого? — спросил Зигфрид с тревогой, показавшейся мне деланной.
— Иозефа. Они ему раскололи голову топором; его теперь несут на площадь великого судилища.
Зигфрид засуетился и завопил:
— Подлые изменники, они отомстили Иозефу за его честность и верность. О, Герман, кровь моего лучшего друга тебе дорого обойдется!
Затем старик бросился в пещеру и, вернувшись с золотой свастикой на груди, быстрыми шагами, опираясь на посох, направился к площади великого судилища. Я последовал за ним, подгоняемый любопытством.
Все происшедшее мне было совершенно понятно. Люди Зигфрида заманили в какое–нибудь глухое место ренегата Иозефа и там его убили. Таким способом Зигфрид избавлялся от опасного будущего соперника, хитрости которого он не мог не бояться. С другой стороны, создавался удобный предлог для расправы с Германом.
На площади уже собралось человек двадцать арийских и младших вождей. Они громко кричали и угрожающе размахивали мечами. Когда появился Зигфрид, они протянули правую руку и три раза прокричали арийское приветствие. Зигфрид влез на свастику и, утирая слезы рукавом халата, пронзительно завопил:
— Братья–вожди! Вчера в храме я перед лицом Вотана поклялся не мстить врагам
Не успел он закончить свою речь, как показались три младших вождя, тащивших за собой друга Германа — Генриха. Он был весь в кровоподтеках и царапинах. Лицо Зигфрида приняло еще более жестокое, чем обычно, выражение. Он обратился к вождям с вопросом:
— Что говорит закон крови?
— Большая смерть! — закричали вожди.
— Нет, братья–вожди, теперь не время возиться с псами Валькирий, я требую малой смерти.
Вожди запели свое любимое «хайль, хайль, тра–тра–тра», один из них схватил Генриха за волосы, пригнул его голову к земле, в чьей–то руке взлетел топор, и голова осужденного покатилась по земле.
— Тело изменника повесьте в долине смерти, — приказал Зигфрид.
Через полчаса притащили младшего вождя, сторонника Германа, и его постигла та же судьба, что и Генриха.
Уже наступала ночь, темная и жаркая. У меня по лицу стекали капли пота, я себя чувствовал подавленным и разбитым. Зрелище казни и убийств действовало на меня угнетающе, хотя я прекрасно знал, что жертвы были не лучше своих палачей.
Площадь была освещена факелами, Зигфрид сидел на троне в центре свастики, охраняемый двумя младшими вождями. Он, видно, ждал еще своего главного врага Германа. Через несколько минут прибежал младший вождь, сообщивший, что Герман куда–то исчез, его ищут и не могут найти. Видно было, что эта новость произвела на Зигфрида очень неблагоприятное впечатление. Он, не скрывая признаков раздражения и беспокойства, громко ругался.
Неожиданно раздался чей–то пронзительный крик:
— Не трогайте меня, я хочу говорить с вождем вождей!
Я увидел при свете факелов человека с растрепанными
волосами, в разорванном халате и узнал в нем одного из вождей, всегда сидевших рядом с Германом. Ему скрутили руки и подвели к Зигфриду.
— Говори, изменник, — сказал тот.
— Вождь вождей, Герман скрылся в пещере, известной только ему и мне. Он там еще вчера заготовил себе продовольствие и воду, вы сами его не найдете, но я покажу вам дорогу, если ты, вождь вождей, поклянешься сохранить мне жизнь.
— Веди, собака. Я клянусь, — сказал Зигфрид.
Предателю набросили на шею петлю, и он повел группу
вождей, отправившуюся на поиски Германа. Я решил наблюдать до конца и последовал за вождями.
Через час мы пришли в узкое ущелье, находившееся в неизвестной мне части острова. Проводник с петлей на шее спустился в это ущелье, рядом с ним шел младший вождь с факелом. Тропинка проходила вдоль крутого обрыва, и я решил остаться позади всех, чтобы меня в суматохе случайно или преднамеренно не столкнули вниз. Вскоре проводник остановился: