Гуляния с чеширским котом
Шрифт:
Душа убывает!
Где крупные личности, куда они делись? На экране маячат пресные, ясноликие телеведущие и истерически орущие поп-певцы и певуньи! Почему исчезают крупные писатели? Где фигуры, соразмерные Сноу, Уэйну или Энтони Берджессу? Утешает Оливер Голдсмит: «Этот упадок не зависит от чьей-то злой воли, а является естественным ходом вещей. В течение двух-трех тысячелетий Природа через надлежащие промежутки времени производит на свет великие умы с усилием, подобным тому, которое влечет за собой смену времен года. Эти умы появляются внезапно, живут отпущенный им век, просвещают мир, затем умирают, как осыпавшийся колос, и человечество вновь постепенно погружается в прежнее невежество. А мы, простые смертные, озираемся по сторонам, дивимся упадку, пытаясь постигнуть его тайные причины, относим их за счет небрежения талантами, меж тем как на самом деле это вызвано оскудением творческой мощи. Нас поражает застой в науках и искусстве, и нам неведомо, что плодоносная осень миновала и утомленная Природа копит силы для новых свершений. Поэтому упадок любой нации следует объяснить не случайностью, а естественным ходом вещей».
Хочется верить, но не верится.
Душа убывает…
В результате на свет появится генерация англичан и русских, неотличимых друг от друга, сереньких, скудненьких роботов, не только без национальных, но и без всяких характеров [111] . Торжество усредненности. Торжество демократии? Торжество всеобщей буржуазности?
«Бродяга, судьбу проклиная…» — надоела эта тоска, еще с родителями я тянул ее за праздничным столом.
Бодрее, колонель, выше голову, пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама! «По улице Пикадилли я шла, отбивая шаг. Когда вы меня любили, я делала все не так…»
111
«— Опять ты о чем-то думаешь? — спросила Герцогиня и снова вонзила свой подбородок в Алисино плечо. — А почему бы мне и не думать? — отвечала Алиса. Ей было как-то не по себе. — А почему бы свинье не летать? — сказала Герцогиня».
Может, выйти к этим русским порезвиться? Нет. Они придут сами, они не могут не прийти. Главное — это выдержка, разве не этому учили? Английская выдержка, о которой столько написано, этому у них стоит поучиться. Ложусь на кровать в вельветовых брюках рыжего цвета, ставлю рядом вино. Бродяга, судьбу проклиная… с сумой на плечах… Не наша ли это русская судьба? Или это английская судьба во времена короля Лира, когда озверевшие бродяги слонялись по всей стране?
Снится кошка, она скребется в дверь, потом стучится коготком. Видимо, покрытым красным лаком.
— Извините, сэр, — она еле мямлит по-английски, улыбается до ушей, смолит сигаретой. — У вас не найдется взаймы до завтра… до сегодняшнего утра… пятидесяти фунтов?
Ну и наглость! А может, намек? Плата вперед? Только достану банкноту, как она обнимет меня и потащит в койку, срывая с себя белье на ходу. И пропали денежки. Впрочем… 50 фунтов — не деньги за такое удовольствие, решительней, старина, решительней! Будь настоящим мужчиной. А вдруг обманет? Возьмет деньги и слиняет навсегда? Не будем играть с огнем, обдумаем, взвесим, примем решение, — и я делаю растерянную английскую рожу, словно ничего не понял.
— Посмотри на него внимательно, Ксюша, — говорит мужской голос по-русски, — ведь на морде написано, что жмот! Типичный английский засранец!
— Извините, мисс, — говорю я, лаская альвеолы оксфордским акцентом и дрожа щеками от обиды. — К сожалению, у меня только кредитная карточка…
— Тут внизу банкомат… — перебивает она.
— Да ну его на фиг! — убеждает пьяный мужик. — Пошли его подальше, Ксюша, англичанин удавится, но не даст взаймы. Посмотри, как он высокомерен, как он ханжит, делая вид, что плохо тебя понимает. Отойди от двери, иначе я дам ему по яйцам, и на этом разговор будет закончен…
Тут я вижу Кота в черном смокинге, он юркнул сквозь щель в коридор и расхаживает с гордым видом по этажу, улыбаясь и подмигивая дамам. Распутник! Интересно, чем он будет расплачиваться? Не занозами же!
Я допиваю вино. «Бродяга, судьбу проклиная…»
И вдруг (впрочем, почему вдруг?) наваливается, хочется выйти, обнять, расцеловать, признаться, умереть, уснуть, ребята, Россия, врагу не сдается наш славный «Варяг», страна моя, Москва моя! Спать совсем не хочется. Лондон исчез, я уже дома, где все на распутье и совсем не хочется спать.
— Старина! — кричу я, открыв дверь. — Пошли на улицу, у меня такая тоска, что хочется выть…
Котяра тут как тут, словно и не уходил, на нем блестящий цилиндр и черный смокинг, а в растянутой Улыбке торчит гигантская сигара.
Еще бледен рассвет, озабоченно спешат на работу первые прохожие, гортанно кричат продавцы газет, и пыхтят автомобили. Влезаем в метро, утренние лица однообразно хмуры, все спокойно покачиваются и думают о своем. Как и в Москве.
У Грин-парка поднимаемся на Пикадилли.
— До свиданья, мой друг! — говорит Кот. — Я приглашен в Букингемский дворец, там сегодня на десерт подают фламинго. К тому же совсем недавно туда приземлился на параплане голый джентльмен, естественно, жаждущий познакомиться с королевой, и меня попросили с ним разобраться…
И Чеширский Кот, помахав прощально хвостом, устремляется в Грин-парк.
Какое счастье, что королевой еще интересуются голые! Какая радость, что не все еще клонированы под овечку Долли, что еще не во всех пабах разливают в кружки по 30 сортов пива автоматы-роботы! Как утешает, что на Рождество в новом здании Миллениум здоровенные леди и джентльмены развлекаются, бросая друг в друга лепешки, а около тысячи английских «моржей» бросились купаться в Северном море!
Еще не все кончено, еще есть надежда…
И все-таки жаль, что уже нет огромной Империи и Святых Идеалов, пусть химерических, но величественных, и я уже не тот солдат, всегда готовый идти на бой.
И все-таки жаль.
Шагаю мимо гордого отеля «Риц», мимо Королевской Академии искусств, мимо приюта гурманов, магазина «Фортум и Мэйсон», мимо постамента с игривым Эросом, шагаю мимо по Ковентри-стрит, где никогда не гаснет реклама, и легкий ветерок дует в лицо.
И все-таки жаль.
В голове играет все тот же мотивчик:
По улице Пикадилли я шла, ускоряя шаг. Когда вы меня любили, я делала все не так.На миг кажется, что Лондон вновь принадлежит мне.
Эпилог, начертанный хвостом Чеширского Кота
Закончено путешествие в решете,
написана глубоко антинаучная,
но искренняя книга,
полная заблуждений
и глупостей.