Гуманистическая психотерапия: Рационально-эмоциональный подход

Эллис Альберт

Адлер придерживался гипотезы, что эмоциональные реакции человека — и фактически весь его здоровый или невротический стиль жизни — непосредственно связаны с его основными идеями, убеждениями, отношениями или принципами и, по сути, вызываются когнитивно. Например, Адлер заявлял: «Это вполне очевидно, что на нас влияют не «факты», а наши интерпретации фактов... Каждый имеет «идею» о самом себе и о своих жизненных проблемах — жизненный паттерн, закон движения, который продолжает сильно влиять на него без его понимания этого, без его способности отдавать какой-либо отчет в этом»¹.

Кроме того, он писал: «Мы ориентируемся согласно фиксированному смыслу, который мы искусствен но создал и, который не существует в реальности, является фикцией. Предположение необходимо из-за неадекватности нашей психической жизни»²

И

еще одна мысль: «Человек... не относит себя к внешнему миру определенным образом, как часто предполагается. Он сам относит себя всегда согласно своим собственным интерпретациям о себе и о своей проблеме... Именно это отношение к жизни з определяет его отношение к внешнему миру» .

Самым главным в теории эмоций Адлера является его утверждение, что «поведение человека вытекает из его представления»* (курсив по первоисточнику). Это положение является центральным в философии Эпиктета и Марка Аврелия, Спинозы, Бертрана Рассела, В. Дж МакГилла (V. J. McGill) и многих других древних и современных мыслителей. Многие современные психотерапевты ⁵ также разделяют эту точку зрения.

Важно, что Адлер осознавал, что глубоко скрытые чувства несоответствия, неполноценности или собственной незначительности также имеют когнитивное происхождение. Он отмечал, что «мы обнаружим многих людей, которые тратят свою жизнь на то, чтобы сражаться за свои жизни, и других, для которых жизнь является долиной горя. Мы должны понять, что они являются жертвами ошибочного развития, нежелательное последствие которого состоит в том, что их отношение к жизни также ошибочно... Самой важной и ценной фундаментальной темой для нашей общественной жизни является следующее: особенность человека никогда не является основанием морального суждения, а является указателем отношения этого человека к своему окружению и его отношения к обществу, в котором он живет»⁶. / Здесь Адлер высказывает очень важную идею, которую позже в более ясной форме выразили рационально-эмоциональные терапевты: ценность или значимость человека не может на самом деле быть измерена научными и эмпирическими методами. Главным образом это определительное или тавтологическое понятие, которое зависит от его мышления и его убеждения в том, что он «хороший человек» или «плохой человек», что он является «ценным» или «не обладает ценностью». Как писал Адлер: «Давайте будем в таком случае очень скромными в наших суждениях по поводу наших товарищей и, прежде всего, давайте никогда не будем позволять себе делать любые моральные суждения, суждения, касающиеся моральной ценности человека!»⁷.

Хотя это звучит очень похоже на высказывания рационально-эмоциональных терапевтов, это все еще очень туманно и слишком часто интерпретируется неправильно людьми с эмоциональными расстройствами, которым терапевт пытается помочь. Такие люди, согласно адлеровской теории и РЭТ, в силу рождения и воспитания склонны искаженно воспринимать себя и мир. Следовательно, их было бы лучше научить размышлять более ясно и, как следствие, более адекватно реагировать на внешние стимулы. Поэтому в ходе РЭТ мы пытаемся научить человека четко распознавать свои измерения и оценки своих действий и поступков и свои суждения и оценки себя или того, что Адлер называет своей «моральной ценностью».

Человеку полезно наблюдать за своим поведением и признавать, например, что его способности к обучению ниже среднего, реакции гнева и ярости слишком легко проявляются, и отношения с другими оставляют желать лучшего. Но для него неосмотрительно и вредно заключать: «Поэтому я — отвратительный человек, я не имею моральной ценности». Нет никаких сомнений, что его действия могут быть оценены, но он как целостный человек не подлежит оценке. Если он по-настоящему оценивает себя, он рано или поздно будет чувствовать депрессию и несоответствие; станет одержимым самооцениванием вместо контролирования своих поступков; будет действовать менее эффективно и окончательно поверит в ложное утверждение о том, что он не может совершать адекватные поступки. Адлер, в общем, понял это отличие между оцениванием своих

черт и оцениванием себя; но он не слишком точно демонстрировал своим клиентам, как это происходит. Кроме того, он не очень четко указал методы, которые бы позволили клиентам оспорить и изменить свои оценки и перестать оценивать себя вообще.

Давайте теперь изучим мнение .Адлера относительно некоторых особых негативных эмоций, таких как гнев, депрессия и тревога, чтобы понять, каким образом он вел работу с ними и какими способами его методы можно развить и усовершенствовать.

По поводу чувства гнева он утверждал: «Гнев является болезненным состоянием, которое представляет собой краткое изложение стремления к власти и доминированию. Это эмоция очень ясно обнаруживает, что ее целью является стремительное и сильное разрушение любого препятствия на пути ее гневливого носителя. Предыдущие исследования научили нас, что человек в гневе — это тот, кто стремится к превосходству посредством энергичного применения своей силы... Мы должны обозначить всех раздражительных, злых, резких людей в качестве врагов общества и врагов жизни. Мы должны снова привлечь внимание к факту, что их стремление к власти строится на основании их чувства неполноценности... Вспышки гнева намного более часто встречаются у детей, чем у взрослых. Иногда незначительного события бывает достаточно, чтобы ребенка кинуло во вспышку гнева. Это возникает потому, что дети, в результате своего более значительного чувства неполноценности, демонстрируют свое стремление к власти более очевидно. Гневливый ребенок стремится получить признание. Любое препятствие, с которым он встречается, кажется ему исключительно сложным»⁸.

Вероятно, это верно, что «гнев является болезненным состоянием, которое представляет собой настоящее краткое изложение стремления к власти и доминированию». Конечно, вряд ли раздраженный человек сознательно желает быть божественным и неподверженным власти. Однако практически каждый раз, когда мы становимся гневными, мы, по крайней мере временно, полагаем, что кому-то не следует поступать определенным образом или что некоторый аспект мира не должен быть таковым, каким он несомненно является. Но требовать или диктовать, чтобы люди или предметы были такими, какими мы хотим, означает претензию на божественность: поскольку только Бог, вероятно, имеет такую власть, хотя и он имеет одного дьявола, чтобы подвергать его тренировке!

Итак, не существует никаких следует, нужно или должен во Вселенной. Мир на самом деле не волнует наше существование и никогда не будет волновать. Вселенная просто существует, и она даже не думает, что мы особенные, не беспокоится о том, живем ли мы или умираем, и не интересуется, идут ли события по-нашему. Считать иначе — значит стремиться уподобиться Богу. Поэтому очевидно, что гнев является чрезмерной настойчивостью, подобной настойчивости ребенка.

Однако существует важный аргумент, на основании которого можно опровергнуть идею Адлера, что все гневливые требовательные люди в своем стремлении к власти над другими и Вселенной в основном подавлены чувствами неполноценности и что их стремление к превосходству является компенсацией этих чувств. Адлер замечает: «В припадке ярости абсолютно явно проявляется целая гамма чувств неполноценности и превосходства. Этот факт является дешевым трюком, посредством чего вызывается личностное оценивание за счет неудачи другого человека»⁹.

Иногда это может быть правдой; но не существует доказательств, что это всегда так.

Наблюдение за нормальными и невротичными детьми и взрослыми могло бы указать на то, что люди часто стремятся к превосходству помимо или в дополнение к их чувствам несоответствия. Маленький ребенок требует игрушек другого ребенка и впадает в бешенство от того, что он не может их иметь. Но это не обязательно происходит из-за того, что он думает, что является неполноценным и бессильным (хотя он и может так думать в других случаях). Маленький ребенок, естественно, обладает низкой фрустрационной терпимостью: он с легкостью полагает, что он должен иметь то, что хочет. Аналогично, очень могущественные взрослые, такие как короли и миллионеры, которые обладают относительно слабыми чувствами несоответствия, все еще по-детски думают, что им не должны чинить препятствия и они не должны приходить в бешенство, когда эти препятствия возникают.