Гуманистическая психотерапия: Рационально-эмоциональный подход
Шрифт:
— Но я думаю, что это не вся история. Мне кажется, кто-то был еще раньше. Кто-то, кто тоже бросил вас ради другого мужчины. Конечно, проще убить свою девушку, чем столкнуться с мыслью, что вы хотели убить ее.
— Это все, что было. Не было никакой другой девушки перед первой. Всего две, это все.
— Но девушка, которую вы действительно хотите убить, — это ваша мать. Вы никогда не чувствовали, что она бросила вас?
— Когда старик вернулся.
— Вернулся?
— Он часто снимался с места и просто бросал ее и детей. Он увлекался какой-нибудь женщиной или просто сбегал и оставлял ее. И когда его не было, она говорила мне, что я являюсь мужчиной в доме.
— И вам хотелось быть женатым на ней?
— Да. И тогда он возвращался. И она всегда принимала его обратно.
—
— Да, я был ничем, когда он был поблизости.
— Должно быть, вы хотели убить ее за это. Это довольно-таки разумно. Когда сначала первая девушка, а затем и другая бросили вас, это было как будто ваша мать снова повсюду. И именно свою мать вы хотели убить.
Мы продолжили обсуждать идею о том, что в его желании убить нет ничего страшного, обычно хочешь убить кого-то, когда делают тебе больно.
Альберт Эллис (Albert Ellis)
(отвечая клиенту, который спросил: «Вы считаете, что я продолжаю наказывать мою жену так, потому что я все еще зол на свою мать, и я на самом деле через свою жену мщу своей матери?»):
— Нет. Я уверен, что так проинтерпретируют вашу сегодняшнюю жестокость по отношению к жене фрейдисты и многие другие аналитики; но эта интерпретация во многом упускает всю суть того, почему вы (или кто-либо еще, если уж на то пошло) расстроены. В первую очередь, если сейчас вы с матерью в самых прекрасных отношениях и, кажется, простили ей все, что она сделала в детстве, то нет доказательств того, что вы действительно все еще очень злы на нее, хотя когда-то были. Не так ли?
— Да. мы сейчас ладим как никогда раньше. Конечно, у нее все еще остались ее проблемы, но я говорю себе, как вы меня учили: «Что ж, она такая, какая есть. Слишком плохо! Но я могу не принимать это близко к сердцу». И я действительно теперь почти никогда не расстраиваюсь из-за нее.
— Хорошо. То есть нет доказательств того, что вы все еще ненавидите вашу мать. Мы, конечно, можем настаивать на том, что вы все еще делаете это бессознательно, даже если сознательно сейчас вы хорошо ладите. Но, повторюсь: нет оснований для такой гипотезы. Однако мы знаем, что вы плохо обращаетесь со своей женой. И, если уж на то пошло, со своим начальником, когда он недооценивает вас, и практически со всеми, кто, как вы говорите, «делает вам больно». Это так?
— Да. Даже если моя жена или начальник сделают десять хороших вещей, которые полезны для меня, как только они скажут что-нибудь неприятное и несправедливо сделают мне больно, я расстраиваюсь и сразу даю сдачи.
— Хорошо, тогда именно это является проблемой: когда вам боль но — вы даете сдачи. В ситуации с вашей матерью в данный период времени, кажется, вы больше не принимаете всерьез то, что она говорит или делает, следовательно, эта область перестала быть болезнен ной для вас. Но вы принимаете всерьез вашего начальника, жену и других похожих на них людей; вы сами делаете себе больно при помощи их негативных слов, жестов и установок; и тогда накидываетесь на них в ответ, вероятно, чтобы сделать им больно и нейтрализовать свое чувство беззащитности.
— Что вы имеете в виду, когда говорите, что я сам делаю себе больно при помощи их слов и жестов?
— А что, разве это не так? Может ли действительно что-либо из того, что они говорят вам или о вас, пока они не доведут свои слова до физических действий (например, откажутся кормить вас или уволят с работы), причинить вам боль?
— Конечно, может.
— Да, потому что вы позволяете им, точнее, заставляете их сделать больно. Вы говорите себе: «Мне не нравится то, как они обращаются со мной, и особенно тот факт, что они несправедливо обвиняют меня». Именно это совершенно нормальное рассуждение, которое причиняет вам беспокойство. Но вы добавляете сами себе абсолютно ненормальное рассуждение: «Так как мне не нравится то, что они делают, они не должны так поступать со мной; и для меня невыносим сам факт, что они делают это». Именно это рассуждение действительно наносит вред и является причиной вашей боли и гнева.
— Вы хотите сказать, что я не должен даже злиться на людей, когда они делают мне плохо, даже если у них нет на это права?
— Я хочу
— Не означает ли это, что я приду к состоянию, когда я никогда больше не буду злиться на мою жену, независимо от того, как больно она мне делает, или, как вы говорите, независимо от того, как сильно я делаю себе больно, принимая ее слова и жесты слишком близко к сердцу?
— Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вы тоже являетесь ошибающимся человеческим существом. Так что вы будете совершать ошибки, делая себе больно, когда ваша жена будет обращаться с вами скверно, и вы будете злиться на нее за ее это. Но если вы возьмете себе за правило видеть и признавать, что это действительно вы, вы сами делаете себе больно и злите себя, и что ваша жена не может существенно повлиять на вас, тогда вы станете гораздо менее ранимым и злым, чем сейчас. И когда у вас действительно произойдет вспышка негативных эмоций, вы сможете быстро побороть и оспорить ваши собственные нелепости, которые создают эту вспышку, и быстро преодолеть ее. Но склонность думать извращенно и, следовательно, ранить и злить себя всегда будет присутствовать, хотя гораздо в меньшей степени, и вы должны будете справляться с этой склонностью до конца своих дней.
Из приведенных цитат видно, что мои терапевтические методы значительно отличаются от методов, используемых многими другими терапевтами, а в некоторых положениях диаметрально противоположны им. Еще видно, что все терапевты получают хорошие результаты. В качестве возможных разрешений этой дилеммы возникает несколько гипотез.
Гипотеза № 1. Один из нас, а может и все мы, лжем. Либо мы не делаем в терапии того, о чем говорим; либо говорим правду о том, что мы делаем, но обманываем по поводу хороших результатов. Хотя эту гипотезу можно частично подтвердить некоторыми достоверными фактами (так как я уверен в том, что, по крайней мере, некоторые терапевты часто не делают в терапии того, о чем говорят), она может быть опровергнута другими свидетельствами. Итак, у меня есть множество аудиозаписей, которые убедительно доказывают, что я делаю именно то, о чем говорю, и показывают, что у моих клиентов есть явные улучшения. Аудиозаписи и дословные записи, которые я изучил, также показывают, что некоторые терапевты делают довольно многое из того, о чем говорят; и у некоторых их клиентов также наступает улучшение.
Гипотеза № 2. Наши критерии улучшения не идеальны. Следовательно, можно предположить, что клиенты большинства терапевтов (возможно, включая и моих) начинают лишь чувствовать себя лучше, а не выздоравливать. То есть клиенты могут убедить себя в том, что благодаря тому, что терапевт принимает их. они больше не являются бесполезными личностями, какими они, по их собственному мнению, были раньше и, следовательно, начинают временно лучше к себе относиться. (Однако, в сущности, они все еще могут верить в то, что если кто-нибудь (включая терапевта) снова посчитает их неприемлемыми, тогда они должны будут опять начать ненавидеть себя: в данном случае они не совершают истинных личностных изменений. Эти виды «лечения переносом» довольно обычны для терапии и объясняют большинство происходящих так называемых улучшений. Вопрос: действительно ли они объясняют все такие улучшения? Моя собственная гипотеза заключается в том, что, в то время как мои клиенты действительно выздоравливают, клиенты многих других терапевтов просто начинают чувствовать себя лучше и, в сущности, не изменяются. Но насколько валидна эта гипотеза?