Гуманный выстрел в голову
Шрифт:
— Ну и дураки. Из-за этого, в принципе, весь Чипсет мог бы сбежать.
— Позвольте возразить. Не мог бы.
— Я знаю. А теперь ступай.
Бронзовая птица поспешно растворилась в стене, как будто уловила какой-то градус недовольства в голосе Хозяина. Но Хозяин был вполне доволен. Этот грязный техманн, порождение сортира, был обречен с самого начала. С самого начала игры, которая показала полную неуязвимость кольцевого мира. Можно и дальше наращивать неуязвимость. Достаточно одного мыследействия, чтобы щупальца технополипов начали хватать и харчить бесполезных
Навредить этому миру могу только я сам, подумал Хозяин. К примеру, одним мыследействием распорю диамантоидный небосвод и тогда всю веселяющуюся Крону унесет мигом в жадную утробу Космоса. Но даже и это было бы неинтересно, потому что слишком легко.
Все слишком легко, как в раю. Жизнь нуждается в сопротивлении среды, иначе она становится пустым сном, не бытием, а забытьем.
И лишь эти сорок восемь часов, пока он существовал внутри Мат-Вея, терпел боль, с тоской вспоминал о семье, мечтал о победе, были настоящими…
Хозяин подумал.
И из стены выехал каркас матсборщика, по которому заструились потоки послушных молекул-интеллекул.
Я верну Мат-Вея. И все начнется с начала. Но по-настоящему. А Рай я уничтожу, вместе с собой.
Открой Хозяин окно и прыгни вниз, его немедленно бросились бы спасать ветви полипов, облака аэростатиков, стаи летучих супертехов.
Хозяин сделал другое, он дал команду интеллекулам. Они были слишком просты, чтобы не выполнить простую цепочку инструкций, поступивших в их крохотную оперативную память.
Разобрать один материальный объект и собрать другой на основе первого…
Через несколько минут из матсборщика вышел сочащийся васкулоидной кровью Мат-Вей, на спине вместо кожи — прихваченная наноклеем кремнийорганическая пленка. Но времени ждать окончания сборки не было. Начиналась новая ….
Юрий Нестеров
ЛЮДИ ПО ПЛАТОНУ
Оторвавшись от противника, отряд с полчаса петлял в сумерках среди руин, потом скомандовали привал.
Рене намерился было тут же со стоном рухнуть в каменное крошево, но Фома придержал его за шиворот. Украдкой от капрала — заметь тот порыв новобранца, и Рене ждал бы бессменный караул на всю ночь. А если б под утро он задремал (а он бы обязательно задремал, потому что переход выжал досуха даже ветеранов, вроде Фомы), то капрал расстрелял бы его перед строем с наслаждением и чистой совестью. Вчерашнего студента, изгнанного из академии за пацифистские куплеты, капрал презирал.
Выбрали пятачок, прожарили его огнемётом. Брызнули пестицидов против крыс-людоедов и прочих руинных тварей, разгребли место под костёр. Синоптик поставил экран из водяного пара, маскирующий бивак с воздуха. По периметру распылили баллон противопехотного аэрозоля и насыпали электростатических мин. Всё. Теперь даже умник с электро-форезным тралом, если попробует сунуться, не сосчитает костей.
— Разойтись! — скомандовал капрал.
Ярко вспыхнул костёр.
Фома отпустил воротник Рене.
— Там,
— Ммммммм, — сказали остальные сидящие возле огня. Надо же — полчаса назад они падали с ног, лишь башку к кирпичу приткнуть чаяли, а теперь, пожрав, развесили уши; готовы до утра слушать. Усталость, мозоли, раны — забыты. Фома сплюнул, но остался сидеть. Капрал, спору нет, травить умел.
— Но-но! — рыкнул капрал. — Зенки не закатывать! Ничего между них не было. Ходили, цветочки нюхали. Парень лохом оказался.
— Мммммммммммммм! — простонали слушатели, полгода не видавшие женщин.
— Руки на бластер! — скомандовал капрал. — Студент, ты?.. Отставить! Где студент?!
Все зашевелились, озираясь.
— Спит, — доложил снайпер, тайком вытирая ладонь о камуфляжные штаны.
К снайперу в отряде относились без симпатии, хоть и признавали, что в своём (вышибании мозгов исподтишка) деле он спец. Но когда он жал на спуск, у него начиналось обильное слюноотделение; смотреть было противно.
— Поднять!
Капрал не любил не быть в центре всеобщего внимания. Фома пошёл и растолкал Рене.
— Потом баба научила мужика, что делать, — продолжил капрал. — Тот пожевал фрукта с одного дерева, и у него встал.
— Ооооооо!!! — обрадовались за однополчанина бойцы.
— Но Старик крепко осерчал и выгнал обоих из сада. Заставил добывать харч себе в тяжком труде. Наслал болезни, смерть… Люди расселились по всему свету, и брат пошёл на брата — око за око, мол… Как, стоит оно того?
Капрал оглядел приунывший отряд.
— Бабы — стервы! — бросил невпопад войсковой синоптик. Пламя костра блеснуло в его застывшем взоре.
Фома хотел было посоветовать не обобщать, но смолчал, вспомнив, что, пока синоптик валялся в госпитале с гамма-инфлюэнцей, его жена сбежала с квартирмейстером тридцать первой манипулы.
— Хи-хи! — сказал снайпер. — Лучше бы тогда только тёща сбежала, ага?
— Люди не теряют надежды вернуться однажды в рай, — вступил вдруг Рене.
Капрал выпятил губу. Он тоже когда-то пробовал учиться, и его отчислили после первого семестра за неуспеваемость; повод достаточный, чтобы презирать всяких умников.
— Сынок, — сказал он раздельно. — Послушай. Меня. Внимательно. Этому в академиях не учат. Готов?
— Так точно! — дисциплинированно откликнулся Рене.
— Люди никогда не вернутся в Эдем, Потому что не хотят туда возвращаться. Они там сдохнут со скуки.
После отчисления будущий капрал какое-то время перебивался случайными заработками, пьянствовал и зависал в борделях, когда водились кредитки.
Мудрые люди посоветовали ему держаться ближе к космопорту, он прислушался и, если начинались проблемы с копами, нанимался матросом (или проникал зайцем) на первую же нуль-ракету («Да-а, сынок, я ещё застал этих динозаврих!») и менял сектор юрисдикции. Алголь, Бетельгейзе, Вега, Денеб… — алфавита не хватит, даже если по букве на звезду.