Гуманоиды

Уильямсон Джек

Форестер чувствовал, что его трясет от негодования.

Мелодичный голос, звучавший так заботливо и по-дружески, продолжал:

— Поэтому, Клэй Форестер, вы должны забыть свою научную деятельность. Займитесь чем-нибудь, что сделает вас счастливым без вреда для окружающих. Мы предлагаем философию или шахматы.

Миниатюрная машина спокойно слушала, как доктор проклинает ее на все лады. Темное высокоскулое лицо отливало бронзовым и голубым, и гуманоид сохранял торжественный вид. Новая волна страха затопила Форестера, и он хрипло спросил:

— Где

моя жена?

На протяжении нескольких месяцев ратификационной кампании он находился вдали от Стармонта, боясь хоть чем-то выдать тайну проекта «Молния». Тем не менее он каждый вечер звонил Рут и разговаривал с ней, пока вскоре после выборов телефоны не изъяли. Доктор обещал, что скоро вернется домой, и они вновь соединят свои жизни, разорванные когда-то вспышкой сверхновой. Не в силах унять дрожь, Форестер размышлял, почему жена не встречает его.

Звонкий голос гуманоида произнес:

— Рут здесь. Она ждет вас в новой комнате для игр.

— Вы не скажете ей, что я вернулся домой?

— Ее уже известили.

— И что она сказала?

— Она спросила, кто вы такой.

Ужас заставил доктора задержать дыхание.

— Что? С ней все в порядке?

— О, она в полном порядке с тех пор, как мы вернули ей счастье.

— Вернули — что?

— Она была несчастна. Мы поняли причину ее проблем лишь несколько дней назад, в ту ночь, когда вы сообщили ей по телефону, что возвращаетесь домой. Гуманоид нашел ее плачущей в постели, — ворковал металлический голос.

Волна гнева заставила доктора сжать кулаки.

— Ну и что? Да, у нас были проблемы, но Рут не была несчастна. Что вы с ней сделали?

— Мы спросили о причине ее слез. Она сказала, что стала нервной с тех пор, как ей стало нечего делать в офисе или по дому. Она боялась вашего возвращения, потому что утрачивала молодость и красоту, — ответила машина.

— Но это неправда! Рут еще совсем молода! — Форестер нетерпеливо взмахнул рукой перед лицом неподвижного андроида.

— По сравнению с нашими телами из металла и пластика любое человеческое тело является очень хрупким и недолговечным Ваша жена боялась старости много лет — так она нам сказала. Но мы уничтожили ее страхи и сделали ее снова счастливой.

— Отведите меня к ней!

Едва дыша, Форестер последовал за гуманоидом по новому красноватому тротуару. Огромные двери бесшумно открылись, как только они приблизились. Пройдя мимо янтарных колонн, доктор попал в свое новое жилище, из которого еще не выветрились запахи новой синтетики. Стены покрывало некое подобие светящегося атласа, который мог становиться прозрачным либо принимать любую окраску по желанию владельца. Широкие ниши вдоль стен украшали живописные сцены из истории других миров, должно быть, тех, которые гуманоиды подчинили раньше. Однако Форестеру сейчас было не до чудесных новшеств.

В дверях комнаты для игр его едва не сбила с ног волна тяжелого запаха. Он хорошо знал его — так пахли духи Рут. Их аромат всегда нравился

доктору, но сейчас он просто ударял в голову. Стены огромной комнаты сплошь покрывали яркие гобелены, изображающие играющих детей и животных, — наверное, гуманоиды скопировали их из какой-нибудь детской книжки.

Форестер обнаружил жену сидящей прямо на полу, вытянув ноги, в позе ребенка трех-четырех лет. Было похоже, что она вылила на себя целый флакон духов — запах стоял просто невыносимый. Гуманоид стоял возле нее и следил за ней с неусыпным вниманием. Поначалу Рут даже не заметила мужа.

Хриплым от страха и ужаса голосом доктор позвал ее:

— Рут! Рут, дорогая! — Колени его подгибались.

Она строила башенку из мягких разноцветных пластмассовых кубиков. Движения молодой женщины были осторожны, а на лице застыло сосредоточенное выражение. Услышав голос мужа, она повернула голову в его сторону, но не сделала никакой попытки встать. Посмотрев на доктора, она залилась веселым смехом, и Форестер понял, что ни возраст, ни внешность в самом деле больше не волнуют ее.

— Рут, бедняжка моя!

Она выглядела столь же молодой, как в ту ночь, когда голубой свет сверхновой разлучил их. Ее нежная кожа порозовела от лосьонов и массажа, а темные волосы были перекрашены в светло-русый цвет. Брови выщипаны, пожалуй, слишком сильно, а помада на губах слишком яркая. На ней было прозрачное голубое неглиже, которое раньше казалось ей чересчур откровенным. Вся тревога и страх полностью исчезли из ее огромных сияющих глаз.

— Привет! — наконец сказала она ему по-детски мягким и торжественным голосом, не выпуская из рук мягкие пластмассовые кубики. Длинные алые ногти странно сочетались с ее теперешней манерой держать вещи. — А ты кто?

Ужас на время лишил Форестера дара речи, но он заметил, что она все же узнала его. Пластиковый кубик выпал из ее руки и покатился по полу. Гуманоид мгновенно подхватил его и положил возле девушки, но она не притронулась к игрушке. В темных глазах жены доктор увидел напряжение — она словно силилась что-то вспомнить. Наконец Рут тихонько прошептала:

— Тебя зовут Клэй. Правда, Клэй?

Звучание ее неуверенного голоса вызвало слезы на глазах Форестера. Он рванулся к жене:

— Моя радость! Что они с тобой сделали?

Ее удивленные глаза засветились необъяснимой тоской и радостью, тонкие белые руки протянулись в импульсивном порыве навстречу Форестеру. Она не чувствовала охватившего его страха, но, рванувшись к мужу, опрокинула башенку из кубиков. Глаза ее по-детски округлились, а пунцовые губы искривились от громкого восклицания — совсем как ребенок, у которого отобрали игрушку.

— К вашим услугам, Рут Форестер. — Быстрый маленький гуманоид помог ей собрать кубики, и она принялась строить башенку заново. Растущая неуверенность ушла из ее глаз. Поглощенная игрой, она улыбалась от удовольствия. Форестер услышал счастливый детский лепет. Она забыла его.