Гунны
Шрифт:
В эпоху, когда роскошная одежда и утварь были обязательными отличительными признаками любого правителя, Аттила выделялся не только среди царей и вождей, но даже среди своих подданных исключительным аскетизмом. Приск, дважды побывавший на пирах у Аттилы, рассказывает:
«Для других варваров и для нас были приготовлены отличные яства, подаваемые на серебряных блюдах; а перед Аттилою ничего более не было, кроме мяса на деревянной тарелке. И во всем прочем он показывал умеренность. Пирующим подносимы были чарки золотые и серебряные, а его чаша была деревянная. Одежда на нем была также простая и ничем не отличалась, кроме опрятности. Ни висящий при нем меч, ни шнурки варварской обуви, ни узда его лошади не были украшены золотом, каменьями или чем-либо драгоценным, как водится у других Скифов».
Дворец Аттилы, в котором довелось побывать Приску, тоже был достаточно скромен, хотя римлянин и пишет,
«Скамьи стояли у стен комнаты по обе стороны; в самой середине сидел на ложе Аттила; позади его было другое ложе, за которым несколько ступеней вели к его постели. Она была закрыта тонкими и пестрыми занавесами, для красы, подобными тем, какие в употреблении у Римлян и Эллинов для новобрачных».
На пиру у Аттилы не было недостатка в винах, пили, судя по всему, достаточно много, но и сам вождь, и гости строго соблюдали установленный ритуал. Первая чаша полагалась сразу при входе. Приск пишет: «Виночерпцы, по обычаю страны своей, подали чашу, дабы и мы помолились, прежде нежели сесть. Сделав это и вкусив из чаши, мы пошли к седалищам, на которые надлежало нам сесть и обедать. <…> Когда все расселись по порядку, виночерпец подошед к Аттиле, поднес ему чашу с вином. Аттила взял ее и приветствовал того, кто был первый в ряду. Тот, кому была оказана честь приветствия, вставал; ему не было позволено сесть прежде, чем Аттила возвратит виночерпцу чашу, выпив вино или отведав его. Когда он садился, то присутствующие чтили его таким же образом: принимали чаши и, приветствовав, вкушали из них вино. При каждом из гостей находилось по одному виночерпцу, который должен был входить в очередь по выходе виночерпца Аттилы. По оказании такой же почести второму гостю и следующим за ним гостям Аттила приветствовал и нас наравне с другими, по порядку сидения на скамьях. После того, как всем была оказана честь такого приветствия, виночерпцы вышли. <…> После того как наложенные на первых блюдах кушанья были съедены, мы все встали, и всякий из нас не прежде пришел к своей скамье, как выпив прежним порядком поднесенную ему полную чару вина и пожелав Аттиле здравия. Изъявив ему таким образом почтение, мы сели, а на каждый стол поставлено было второе блюдо, с другими кушаньями. Все брали с него, вставали по-прежнему; потом, выпив вино, садились».
Античные писатели издавна любили подчеркивать невоздержанность варваров (прежде всего скифов) и их склонность к пьянству. Однако на пиру у Аттилы, судя по тому, что пишет Приск, хотя выпито было немало чаш, хозяин и гости оставались трезвыми. И если сравнивать с эллинами и римлянами, то развлечения, которым предавались Аттила и его приближенные, куда больше напоминали сисситии древних спартанцев, чем оргии римлян времен империи. Приск пишет:
«С наступлением вечера, зажжены были факелы. Два варвара, выступив против Аттилы, пели песни, в которых превозносили его победы и оказанную в боях доблесть. Собеседники смотрели на них; одни тешились стихотворениями, другие воспламенялись, воспоминая о битвах, а те, которые от старости телом были слабы, а духом спокойны, проливали слезы».
Не обошлось и без развлечений попроще. «После песней какой-то Скиф, юродивый, выступив вперед, говорил речи странные, вздорные, не имеющие смысла, и рассмешил всех». Веселил гостей и карлик Зеркон, который приехал в ставку Аттилы, чтобы ходатайствовать о своем воссоединении с женой. Но сам Аттила к такого рода зрелищам оставался равнодушен: он, «казалось, не говорил и не делал ничего, чем бы обнаруживал расположение к смеху».
Пожалуй, невоздержан Аттила был лишь в одном: у него было множество женщин. Иордан, говоря о сыновьях Аттилы, пишет, что их, «по распущенности его похоти, [насчитывалось] чуть ли не целые народы» 512 . Приск тоже сообщает, что Аттила имел много жен – «согласно с законом Скифским». С одной из них – главной супругой гуннского вождя – Приску довелось познакомиться лично. Она жила в том же «селении», где находилась главная резиденция Аттилы, но имела отдельный дом. Приск пишет:
512
Iord., Get., 259.
«На
Старшего сына Аттилы от Креки звали Эллак. Хотя Приск и называет его «владетелем Акациров и других народов, занимающих Припонтийскую Скифию», но реальным правителем в дни их знакомства он, судя по всему, стать еще не успел. Когда посольство Приска вступило в земли гуннов, те как раз ждали возвращения Онигисия, который «в это время был послан с старшим сыном Аттилы к Акацирам» с тем, чтобы помочь Эллаку утвердиться среди своих новых подданных. Неизвестно, насколько успешно выполнили Онигисий и Эллак свою миссию. Во всяком случае, Эллак вернулся назад вместе с Онигисием 513 .
513
Prisc., 8.
Этот эпизод – один из немногих, которые проливают какой-то свет на возраст Аттилы. В 448 году у него уже имелись, по словам Приска, седые волосы, но старший сын его был еще очень молод. Аттила завоевал акациров несколько лет назад, но лишь сейчас направил к ним Эллака, причем в сопровождении старшего – опытного сановника. И значит, Аттиле, старший сын которого только входил в возраст, было, вероятно, немногим более сорока. Поскольку после смерти Руа он сумел стать полноправным правителем, несмотря на наличие старшего брата, можно предположить, что в 434 году он уже был достаточно опытным воином и вождем. Все это дает основания думать, что Аттила родился в первом десятилетии V века.
Иордан сообщает, что Эллака «отец настолько любил больше остальных, что предпочитал бы его на престоле всем другим детям своим» 514 . Однако у Приска Аттила однозначно отдает предпочтение младшему сыну. Историк описывает пир, на котором видел Аттилу и его сыновей: «Против Онигисия, на скамье, сидело двое из сыновей Аттилы; старший же сын его сидел на краю его ложа, не близко к нему, из уважения к отцу потупив глаза в землю». Позднее в зале появился младший сын вождя, по имени Ирна (он же – Эрна или Эрнак), и стал возле отца. Аттила потягивал его за щеку и «глядел на него веселыми глазами». Приск пишет:
514
Iord., Get., 262.
«Я дивился тому, что Аттила не обращал внимания на других детей своих, и только ласкал одного Ирну. Сидевший возле меня варвар, знавший Авсонский язык, попросив меня наперед никому не говорить того, что он мне сообщит, сказал, что прорицатели предсказали Аттиле, что его род падет, но будет восстановлен этим сыном» 515 .
Неизвестно, был ли Аттила грамотен. У гуннов не было письменности, но при дворе Аттилы постоянно находились письмоводители, которых ему присылали из империи. Один только Приск упоминает четырех писцов, в разное время служивших гуннскому вождю. Среди них Орест – «домочадец и писец Аттилы», «Рустикий, родом из Верхней Мисии, взятый в плен в одном сражении, но по отличному образованию употребляемый Аттилою для писем», и два тезки, которых звали Константиями. Они не только вели дипломатическую переписку, но и делали разного рода учетные записи. Приск, описывая свою первую встречу с Аттилой, сообщает, что тот «велел секретарям прочесть бумагу, в которой записаны были имена беглых» 516 .
515
Prisc., 8.
516
Prisc., 8.