Гурман
Шрифт:
— Мне иногда трудно привыкнуть к твоим фишкам, — проговорила Катя, убирая волосы с лица. — Но потом я вспоминаю, что ты писатель. Кстати, насчет денег. Благодарю, но я ни в чем не нуждаюсь. Не обижайся, Олег. Я не люблю быть зависимой.
Юноша спокойно кивнул, показывая, что тема закрыта, и произнес:
— Я тебе принес продолжение книги. Вот.
Он вынул из рюкзака ровненькую стопку бумаги и аккуратно положил ее на стол. Катя обхватила голову руками и повернулась к нему. Что-то в нем показалось ей странным, но после дурного сна она туговато соображала.
— Да, и еще. Уверен, твой бывший
Катя взяла баллончик в руки. Он был гладким и прохладным.
— Что у тебя с губой? Это Георгий?..
Олег махнул рукой, мол, пустяк.
— А кстати, ты сам-то где был вчера? — спросила она. — Я тебе весь день звонила.
Усмешка Олега почему-то не понравилась девушке. Было в ней что-то фальшивое. Так люди улыбаются, когда что-то обещают, заранее зная, что не сдержат слова.
— Книгу писал, — ответил он. — Когда я работаю, то для меня ничего и никого не существует. Прости. Зато она тебе понравится, гарантирую.
«Что ты за ерунду цепляешься? — одернула себя Катя. — Фальшивое или нет!.. Ты просто еще от кошмара не отошла, вот тебе и мерещится черт знает что».
Олег закинул рюкзак на плечи.
— Мой пушистый котенок, — ласково сказал он. — Я еще раз прошу тебя быть осторожной. Не забывай, что произошло недавно в этом городе. Этот сбежавший псих до сих пор не пойман. Судя по новостям, ему удалось прорваться через оцепление. При этом погиб один полицейский. Ходят слухи, что у маньяка есть сообщники. Он уже где-то в городе. Хотя… — Он на миг замолчал, увидев, как расширились зрачки Кати. — Может, ему и удалось выбраться из Каменска. Но как бы то ни было, рисковать нельзя. Я прав?
— Прав. Я в душ. Подождешь? Вместе кофе попьем.
— Нет, к сожалению, не сегодня. Меня в издательстве ждут.
Снова эта двусмысленная усмешка!..
— Нужно обсудить кое-какие детали дальнейшего сотрудничества. Я позвоню. Надеюсь, книга тебе понравится! — Молодой человек поцеловал Катю.
Это получилось у него как-то вскользь, напряженно, словно он исполнял не очень приятную, но необходимую процедуру.
После этого Олег повернулся, чтобы уйти, но девушка сказала ему:
— Знаешь, вчера утром ко мне подошла странная женщина. Мне показалось, что она не в себе.
— Что она хотела?
В голосе Олега чувствовалось нетерпение, и Катя это заметила.
— Утверждала, что она моя настоящая мать.
— Ей были нужны деньги? — полюбопытствовал он.
— Говорю же, нет. Она просто сообщила мне.
Олег фыркнул.
— Она не странная, а сумасшедшая. Или у тебя появились сомнения после этого заявления?
— Не знаю, — тихо сказала Катя, с дрожью вспомнив жуткий сон.
— Не забивай себе голову, — посоветовал Олег. — А если увидишь ее снова, звони мне, я разберусь с этим. Всегда носи с собой баллончик.
Катя хотела язвительно заметить, что вчера весь день пыталась безрезультатно дозвониться до него, но промолчала.
Олег ушел, а девушка поплелась в ванну.
День не заладился с самого начала. С утра Мила резала хлеб и глубоко рассекла палец. Потом, выйдя на улицу, она не заметила автомобиль и лишь чудом не попала под колеса. Водитель притормозил в нескольких метрах от перепуганной женщины и обложил ее таким изысканным матом, от которого свернулись бы в трубочку уши у прапорщика, поседевшего на службе. Она покорно выслушала оскорбления и в мыслях помолилась за хама. Самое интересное, что Мила узнала голос мужчины. Это был отец одного из малышей садика, где она трудилась поварихой.
Но главный удар ее ожидал впереди. Не успела Мила переступить порог кухни, как Динара, няня, на одном дыхании выпалила последнюю новость — в самое ближайшее время детей во всех садах начнут кормить готовой продукцией, а поваров за ненадобностью будут сокращать. Мила промолчала, надеясь, что это очередные сплетни, которые так любила мусолить и смаковать Динара. Но из-за этих слов в ее душе поселилось тревожное чувство.
Она переоделась и принялась за дело. Мила готовила овощной суп, с величайшей осторожностью работая ножом. Не хватало еще совсем отхватить себе палец. Порезав картофель и помидоры, она пошарила рукой на полках и достала консервную банку. Некоторое время Мила держала ее у самых глаз, силясь разглядеть надпись, потом встряхнула. Наконец она поставила банку на стол, выдвинула ящик и принялась на ощупь искать консервный нож.
— Эй, ты что? — удивленно спросила Динара, курившая у окна. — Это же персики! Ты в суп, что ли, их запустить хочешь?
Рука Милы застыла на месте.
— Разве это не горошек?
— Горошек я вчера переставила, вон он, на верхней полке. А это персики. — Динара затушила окурок в блюдце с отколотым краем и подошла к Миле. — Ты что, совсем не видишь? — Няня ткнула пальцем в ряд ярко-зеленых баночек.
Мила нерешительно подняла голову и посмотрела, как ей казалось, на банки. Суп уже почти дошел, ей нужно было бросить в него горошек. Она начала нервничать.
— Эй!.. — уже тише позвала Динара и поводила ладонью перед лицом поварихи.
Мила, не моргая, продолжала с жалкой растерянностью смотреть куда-то в стену.
— Да ты ослепла! — ахнула Динара. — А еще притворялась, что видишь.
Эта фраза неожиданно вывела Милу из себя.
— Замолчи! — крикнула она сквозь слезы, развернулась, чтобы достать эти несчастные банки с горошком, и сильно ударилась локтем об кастрюлю.
Алюминиевая пятнадцатилитровая громадина моментально перевернулась, кипящий суп хлынул на пол. Динара взвизгнула, отпрыгнула в сторону, и кухню тут же заполнил горячий пар. Мила неуклюже попятилась, но обжигающие капли все равно попали ей на икры и лодыжки.
— Дай мне тряпку, — сказала она, стискивая зубы.
Няня фыркнула и швырнула швабру ей чуть ли не в лицо.
— Кобыла! — бросила она, схватила сигареты и выскочила из кухни.
Через несколько минут состоялся разговор с Алевтиной Дмитриевной, заведующей детсадом, грузной пятидесятилетней женщиной. Он был предельно коротким.
— Ты, конечно, извини, но работать здесь не будешь. Сегодня ты кастрюлю опрокинула, а завтра с плитой не справишься, газом детей потравишь, а то и весь сад взорвешь. Так вот, Людмила. Давай расстанемся по-хорошему. Уходи по собственному желанию.