Гусариум (сборник)
Шрифт:
Я подозвал офицера и попросил, чтобы именно этого француза схватили. Может, кому-нибудь из солдат удастся взять его в плен.
– Брать только живьем. Он мне нужен.
Служивый удивленно посмотрел на меня. Приказ выполнили с точностью. Правда, потеряли шестерых. Противник оказался достаточно опытным.
Он стоял передо мной. Сначала думал, что его схватили местные, но, когда я произнес название англо-французских спецслужб, даже сник. Ну да, живым ему лучше не возвращаться. Международного скандала, конечно, не будет, кто захочет разглашать, что путешествия во времени возможны, а вот неприятностей
– Думаю, это их первая и последняя попытка.
Он удивленно взглянул на меня.
– Тот отряд, что наделал переполоху в прошлый раз, случайный, он не в счет. Этот же шел преднамеренно захватить ваш шар.
На всякий случай до сентября решил задержаться. Если уж и будут еще попытки, то сейчас. Потом, когда шар поднимется в воздух, они станут бессмысленны. Только аэростат в воздух так и не поднялся.
Собранный дирижабль, по-другому я эту махину просто не мог назвать, выкатили из сарая. Тут же, на улице, за пару часов местные умельцы соединили гондолу с оболочкой.
Довольный немец расхаживал среди мастеровых и командовал, что и как нужно делать. Наконец подошел ко мне и произнес:
– Всё готово. Сейчас совершим пробный взлет, а завтра…
Договорить Леппих не успел. Шар стал наполняться газом. Уже казалось, еще чуть-чуть и он оторвется от земли, как вдруг раздался треск и вся эта громадина рухнула.
– Майн гот… – Немец схватился за голову.
Я понял, что в этот раз у него ничего не получится. На завтра уже назначено генеральное сражение. Леппих просто не успеет ничего восстановить. Я на него посмотрел и улыбнулся.
– Не расстраивайтесь так, герр Леппих. Это, конечно же, довод, но не такой, чтобы от него на сто процентов зависела судьба России.
Я вернулся в избу. Смотреть, как горюет немец, не хотелось. Еще долго слышалась ругань Франца. Казалось, что всю вину он был готов свалить на кузнецов.
– Что ж, – прошептал я, когда уже ложился спать, – миссию, возложенную на меня, я выполнил. Шар французам не достался. Впрочем, и сохранить его не удалось.
Неожиданно я понял, что миссия моя была не напрасна. Французы, попади шар в их руки, за несколько дней довели бы его до ума. И неизвестно, что бы произошло под Бородином, имей они в рукавах такой козырь.
Дня через два вместе с пленным французом я прибыл в Москву. Рассказал всё Акиму Феодосьевичу. Тот покачал головой и выдал мне прибор для перемещения во времени.
Ну а что было дальше… Так это уже совершенно другая история.
Сергей Игнатьев. Le diable noir
За тебя на черта рад, наша матушка Россия!
Я узнал его, едва войдя в избу.
Из стылого осеннего ненастья и шорохов палой листвы я вошел в тепло, затворил дверь. На миг расслабился… И сразу же увидел его. И узнал.
Невозможно забыть лицо человека, однажды спасшего вам жизнь.
В ставку Денисова близ Городища я прибыл, сопроводив в Калугу пленных. Вернулся с дурными вестями – в имении своей тетки, во Владимирской губернии,
Мой батюшка бился вместе с Петром Ивановичем против турок на левом берегу Дуная. Сам я находился адъютантом при князе в Бородинском деле. Видел, как он возглавил контратаку на флешах, как был поражен в ногу осколком ядра, как солдаты выносили его из боя на руках – в парадном мундире, при крестах и звездах, в белых перчатках. Смертельно бледный, закусивши губу, он всё порывался обратно, отдавал последние приказания… Затем скрылся от меня в пороховых дымах – как скрылся, смешался в памяти весь тот кровавый день.
Последние вести о Багратионе, которые получила наша партия, гласили, что князь пошел на поправку – уже передвигается на костылях по комнате. Мы шумно отпраздновали это известие.
И вот, узнав о занятии Москвы французом, Багратион пришел в ярость, сорвал с себя бинты. Побеспокоив раны, вызвал гангрену, от которой скончался 12 сентября. Невосполнимая потеря для Отечества, для армии.
Я не знал, как преподнести эту весть командиру.
Мне сказали, что Денисов находится при захваченном одним из наших пикетов то ли французском лазутчике, то ли беглом пленном. Подробностей никто не знал. Командир как засветло заперся с ним в крайней избе вместе с нашим медиком Гельнером, так еще и не выходил.
Не желая откладывать исполнение своего мрачного долга, я пошел прямиком к командиру.
Войдя, сперва увидел Гельнера, колдовавшего возле раненого, которого положили на застеленную буркой лавку.
Всё положение тела несчастного было какое-то перекрученное, изломанное. Забинтованная голова откинута на смятые разномастные подушки. Кадык выставлен, тонкая черта усов над воспаленными, искусанными губами, испачканными пеной. Темные пряди, зачесанные на виски на манер императора Александра, блестели от пота.
Он ничем не напоминал того блестящего гусарского поручика, которому я обязан был жизнью. Отчаянный кавалерист, влетевший в мою жизнь на гнедом жеребце как чудесный спаситель. Явивший себя на Курганной высоте – призрак войны в разрывах черного дыма, под гром канонады, посреди заваленного телами смертного поля…
Но я сразу узнал его. А узнав – так и замер на пороге.
– Никак знаком с нашим гостем, Вихров?
Денисов, поймав безумный отблеск моего взгляда, в который раз подтвердил свои прорицательские способности. В войсках говорили, что он гадает по звездам и внимает голосам птиц, с неизменной удачей выбирая места для вылазок. Раз за разом атакуя растянутую от границ до самой Москвы «Великую армию» в мягкое подбрюшье, кровоточащее от наших непрестанных укусов.
Подполковник Денисов, командир нашей партии, был облачен в черный кафтан и высокие охотничьи сапоги. Смоляные кудри в беспорядке, в проборе – тонкая седая прядь. Короткая татарская бородка, крутой разлет бровей, живые темные глаза. Шиллеровский тип, излюбленный немецкими поэтами-романтиками благородный разбойник. Он невозмутимо курил в углу, сжимая в пальцах длинный мундштук турецкой трубки. Сидел в кресле-качалке, неведомо каким ветром занесенном в эту крестьянскую избу. Впрочем, как раз ведомо… Тем же ветром, каким занесло сюда, в глубь стылых осенних лесов, и всех нас… Злой и колючий, гибельный для неприятеля, ветер русской «Малой войны».