Гусары денег не берут

Калинина Дарья Александровна

— Но зато вы знали, с кем он разговаривал в тот день, когда его убили.

— И кто к нему приходил помимо вас.

— Я? Откуда?

— Потому что вы сидели в маленькой комнатке позади кабинета доктора.

Это был удар наобум. Кира, по своему обыкновению, блефовала. Впрочем, почему блеф? Кира ведь была в спальне Элеоноры. А там все пропахло тяжелым восточным ароматом амбры. Тот самый запах, который учуял в приемной доктора Пятипалов. И который, судя по всему, являлся излюбленными духами самой Элеоноры. Конечно, точно Кира ничего

не знала. Но ее выпад попал в цель. Элеонора сначала покраснела, потом побледнела, а потом разозлилась:

— Ну и что с того? Сидела я там или не сидела, а только я ничего не знаю!

— Зачем доктор попросил вас задержаться?

— Потому что мы с ним не договорили, а к нему приперся тот придурок. Вот мне и пришлось спрятаться по просьбе доктора. Он сказал, что переговорит с ним и снова займется мной.

— И о чем они говорили?

— Да ни о чем особенном! Доктор быстро купировал истерику этого актеришки и выставил его из своего кабинета.

Было похоже, что Элеонора говорит правду. Во всяком случае, она подтверждала слова Пятипалова.

— А что было дальше?

— Дальше я ушла!

Леся не выдержала и хмыкнула:

— Стоило столько времени ждать, чтобы уйти, ни о чем не поговорив!

— Слушайте! — вспыхнула Элеонора. — Я не обязана выкладывать вам подробности моей беседы с доктором. Это касалось только меня. Меня и моего мужа. Покойного!

И Элеонора неожиданно затряслась всем телом. Подруги сначала подумали, что это у нее запоздалая реакция на ледяной душ, но ничего подобного.

— Это я виновата! — дрожа, восклицала Элеонора. — Это я довела его до такого состояния! Я виновата в его смерти!

— Что вы ерунду порете? Вы же сами сказали, что с доктором вне его работы никогда не общались. Как вы могли его довести?

— Да при чем тут доктор! Я говорю про моего мужа! Это я виновата в его смерти!

И, кинув на горничную смущенный взгляд, Элеонора продолжила:

— Мы с ним накануне утром здорово поругались. Никогда, никогда, до самой смерти не забуду, как он на меня смотрел, когда уходил! Боже мой, этот взгляд будет преследовать меня до могилы!

В общем, у Элеоноры был острый приступ раскаяния. И отвлекаться от него она упорно не желала, попутно страдая, где же она теперь найдет себе нового психотерапевта, раз доктор Пешков умер. В общем, горе Элеоноры было густо замешено на эгоизме.

— Ах, как некстати он погиб! — восклицала она. — Именно теперь, когда он мне больше всего нужен!

В целом она исполнила арию Пятипалова, только с большей эмоциональностью. Но все равно эгоизм пациентов доктора Пешкова подруг просто поражал. И где он только умудрялся находить таких эгоистов? А может быть, психические отклонения — это все последствия эгоистических устремлений? Или, наоборот, махровый эгоизм — это и есть основной симптом развивающейся душевной болезни у человека?

— А если вы хотите знать, как доктор провел свои последние минуты, — неожиданно заявила

Элеонора, — то спросите у нее.

— У кого это у нее?

— У этой особы, которая вломилась к нему в дверь, когда я уходила!

— Но вы же уходили через заднюю дверь.

— Вот-вот! А она там его подкарауливала. И вломилась как сумасшедшая!

— А он что?

— Мне не показалось, что он ей обрадовался, — сморщилась Элеонора. — Но вот что странно, он обращался к этой девушке на «ты» и даже повысил на нее голос, обозвав идиоткой.

— Так и сказал?

— Да. Когда она прорвалась мимо меня, я услышала, как доктор ей сказал: «Тихо ты, идиотка! Мы же обо всем переговорили вчера. Ты что, уже все сделала?»

— А потом?

— Потом дверь окончательно закрылась, и я уже больше ничего не услышала! — с явным сожалением призналась подругам Элеонора.

Девушки переглянулись. Значит, на сцене появляется еще один подозреваемый. Верней, подозреваемая. Итак, вначале в кабинет доктора в пять часов вечера прошла Леся, потом около шести Елена Яковлевна, а потом пошел поток. Сначала двое заурядных пациентов доктора, Мерцалова и Пятипалов. Затем один VIP-клиент и еще одна молодая и пока никому не известная девушка, которая ворвалась через запасный выход.

— А как она выглядела?

Элеонора задумалась.

— Знаете, эта девушка была очень богатой. Мой муж тоже неплохо обеспечивал семью, но до тех шмоток, что были на той девушке, мне еще тянуться и тянуться. И дело даже не в этом, не в шмотках, которые на ней были. Хотя и они стоили целое состояние, но…

— Но?.. А в чем же?

— Стоить-то они стоили, — пробормотала Мерцалова, — только носить их эта девица не умела. Понимаете, едва я ее увидела, как подумала: вот уж кто точно не в себе.

— Почему?

— Дело было в той особой ауре, которая исходила от этой девушки. Понимаете, все в ней словно кричало о духовном кризисе! Она была взвинчена до предела. Даже напялила на себя зеленый пиджак и красные брюки! Можете себе такое представить? Хотя эти вещи были от дорогих костюмов. Но не ее цвета и не ее стиль. И потому выглядели на ней просто вульгарно.

— А ее лицо?

— Лицо? А вот лицом она была самая обычная. Ничего примечательного. То есть тоже очень ухоженная, стрижка там, кожа и все такое, но никакого шарма. Я бы даже сказала, очень невзрачная особа. И нос…

— Что — нос?

— Нос слишком длинный для такого маленького лица.

Произнося эту фразу, Мерцалова снова оживилась:

— Вот уж странно, иметь столько денег и не сделать себе нормальный нос!

— А фигура? Рост?

— Средние. Глазу не за что зацепиться. Просто очень ухоженная богатенькая девушка. То есть обычно ухоженная. В тот раз она больше напоминала душевнобольную. Но все же мне показалось, что она или уже замужем, или у нее есть постоянный мужчина, с которым она живет и за которого, возможно, скоро выйдет замуж.