Гусеница в янтаре
Шрифт:
Глава 6
Нетрендовый типаж
Лиза начала карьеру модели раньше, чем научилась пользоваться горшком.
Где-то на просторах Сети Лиля разыскала инфу о кастинге: для рекламы манежа требовались малыши не старше полутора лет. Решение созрело молниеносно: «Конечно, участвовать! Какие могут быть сомнения?!»
Лиза – на тот момент ей было чуть больше года – кастинг, разумеется, не запомнила. Та самая фея, в обязанность которой вменяется стирать большую часть воспоминаний раннего детства, милосердно избавила Лизу от флешбэков. В памяти не сохранились ни узкие коридоры, ни многочисленные взвинченные мамаши с орущими младенцами, ни трехчасовое ожидание. И даже вертлявая блондинка с голосом хорошо пожившего великана, которая осмотрела Лизу, будто та была жеребенком на продажу, никогда не являлась девочке в ночных кошмарах.
Тот кастинг Лиза выиграла, потому что единственная из всех детей не разревелась от усталости, не раскапризничалась из-за суеты, шума и гама. Не расклеилась, а значит – не явила сотрудникам модельного агентства красного носа и перекошенного личика. Этого оказалось достаточно.
– Спасибо, отлично. То что надо! Главный герой в кадре – товар, манеж. Умница, Лизонька!
Эти слова Лиля потом повторяла каждому, кто соглашался слушать. «Представляете, первая съемка, и сразу – успех. Знаете, как нас хвалили?..»
– Ну, то, что Лиза уступила главную роль манежу, – так себе комплимент, – подтрунивал над женой Арсений.
Впрочем, через несколько лет добродушные подначивания сменились гневными претензиями.
– Нет, я понимаю – танцы, рисование, английский. Но на кастинги, на кастинги ты ее зачем таскаешь?! Лиля, это уже перебор. Тебя днями дома не бывает. Притормози, а?
– Мы должны Лизоньку развивать всесторонне. Иначе как узнать, в чем она талантлива.
– Уж точно не в моделинге. Ты ж видишь – типаж нетрендовый. Вот была б она в тебя – голубоглазой блондинкой, глядишь, что-то бы и вышло. А так – вороненок черноглазый. И характер… не тот. Очевидно же, не ее это, не ее. Не любит она играть на публику, нет в ней артистичности, не дано ей. Сама посуди, за два года – ни одного контракта.
– А реклама манежа? А показ в ТЦ «Весна»?
– Манеж… Ха! Так это когда было. В младенчестве еще. А ТЦ – проплаченная история.
– Так вот, может, в этом-то и дело! Может, стоит больше вкладываться? Хотя бы на первых порах.
– Я мало вкладываюсь? – взревел Арсений. – Да у тебя что ни день, то «оплати фотографа», «дай на стилиста», «отстегни, чтоб нас внесли в базу», и так до бесконечности! Зачем это все? Зачем?! Не понимаю!
– А ты вообще многого не понимаешь! – Лиля воздела руки к украшенному лепниной потолку. – Ты меня никогда не понимал!
А Лиза… Лиза понятия не имела, что такое «нетрендовый типаж» и «проплаченная история». Зато точно знала: мама и папа ругаются из-за нее, потому что она плохая, она что-то делает не так, она их подводит. А значит – надо исправиться.
Лиза старалась. Рассаживала по линеечке кукол на стеллаже, никогда не забывала, выйдя из-за стола, отнести тарелку в посудомоечную машину, изо всех сил тянула носочек на занятиях в танцевальной студии и ни за что, ни при каких условиях не лезла кисточкой, испачканной черной краской, в желтую гуашь.
Родители продолжали ссориться. Сердитые голоса, хлопанье дверей и мамины всхлипы… Иногда слов было не расслышать – родители закрывались в гостиной «для серьезного разговора».
И тогда Лиза думала, что они спорят о том, нужна ли им такая никчемная девочка, как она, и не пришло ли время вернуть ее аисту.
Неспроста же мама однажды крикнула в сердцах: «Не смей горбиться! Держи спину прямо! Еще раз увижу, что ты сутулишься, отправлю тебя обратно аисту. Скажу: «Зачем ты нам принес девочку, которая даже за осанкой следить не в состоянии?!»
В новой квартире аиста не оказалось. Лиза заглянула в пустой шкаф-купе, за шторку в ванной и в гардеробную, чтобы убедиться: мама не бросит ее тут одну, не отдаст на перевоспитание строгой черно-белой птице.
Аиста не было. Папы не было тоже.
Лиза не сомневалась: это она виновата. Плохо старалась, не справилась, разочаровала. И хотя мама, разговаривая с кем-то по телефону, то и дело упоминала «безмозглую малолетку-практикантку, которая восхищенно смотрит Арсению в рот», Лиза знала правду: папа их прогнал, потому что мама не согласилась вернуть дочку аисту. Не согласилась, хоть Лиза и «нетрендовый типаж», «черноглазый вороненок» и вообще… не мальчик. Милая дорогая мама. Самая хорошая, самая красивая.
Глава 7
Куршский Робин
Белые барашки – шаловливые питомцы сердитой волны, ласково касались мокрыми носами Лериных ног и тотчас же неслись прочь: «Айда играть! Ну же, догоняй!» Лера не удостоила их даже взглядом. Она знала: они исчезнут, пропадут без следа. Бросят ее одну, как только вернутся в породившее их море.
Барашки не примут ее за свою. Они и не должны. С какой стати? Лера совсем на них не похожа. Нет в ней шебутной дерзости. Да к тому же она зябнет в прохладных волнах Балтики и даже не умеет нырять.
«А что я вообще умею? В чем моя фишка? За что меня можно полюбить? И можно ли? – думала девушка. – Ребята подсели ко мне только потому, что других мест в кафе не было. А потом… потом у меня был шанс им понравиться. Произвести впечатление. Показаться интересной. Я не справилась. Не сумела. Ну и стоит ли удивляться, что они забыли обо мне, как только я скрылась из вида?»
В полдень Лера ходила встречать автобус из Зеленоградска. Игорь ведь обещал: они приедут именно на двенадцатичасовом и заберут ее на красивый тайный пляж. Ребята не приехали. Следующий автобус – в час двадцать – тоже прибыл без них. В три Лера поняла, что бегает к остановке напрасно.
Захотелось остаться одной. Так, чтобы вокруг – ни души, будто на необитаемом острове. Не видеть туристов, беспрерывно прибывающих на косу с рюкзаками и блаженными лицами, не слышать детского смеха, не чувствовать запаха шашлыков – бесхитростной приманки местных кафешек.
Лера вышла к морю и зашагала по мокрому песку. Остановилась, лишь когда поселок спрятался за деревьями. Потом долго сидела на берегу, протянув волнам ноги, уставившись в воображаемую точку на горизонте. Лера думала о том, что эта точка – ее двойник. Она вроде как существует, на нее можно даже указать пальцем, но объяснить, чем она отличается от бесчисленного количества других точек на горизонте, совершенно невозможно.