Гувернантка для губернатора, или История Светы Черновой, родившейся под знаком Скорпиона
Шрифт:
Поливанов и Окорочкова сидели напротив друг друга через стол, и их партия продолжалась – теперь уже словесно.
– Опасный у тебя вид спорта, Оксана, – громыхал Поливанов, видимо, окончательно оправившийся от удара, – особенно для мужиков… Теннис – вялый пенис!
Поливанов яростно захохотал, его жена хихикнула и произнесла укоризненное: «Миша! Как тебе не стыдно?» Телеведущий подавился перепелкой, которая прощально пискнула у него в глотке. Окорочкова шутку, похоже, не поняла.
– Стану губернатором, Оксана, – продолжал Поливанов, – построю везде кортов, пусть
– Да, – сказала Окорочкова поставленным голосом, – теннис отвлекает детей от наркотиков и правонарушений. Дети, вместо того чтобы проводить время на улицах, приходят на корты и восхищаются моей игрой.
– Правильно мыслишь! – согласился Михаил Павлович. – Она правильно мыслит! Вот что, Оксана, бросай свою Америку и иди ко мне в заместители губернатора по спорту. А когда я стану президентом страны, будешь министром. А? Как тебе мое предложение?
– В Майами есть все условия для моих занятий теннисом, – жеманно произнесла Оксана. – Там мне обеспечено хорошее и богатое витаминами питание, качественное покрытие кортов, а также теплая солнечная погода.
– Питание и витамины мы тебе обеспечим, корты сделаем. Не боись! Вот с солнцем сложнее, – задумался Поливанов.
– А скажите, Оксана, – решила поддержать разговор госпожа Поливанова. – Какую вы одежду предпочитаете для выхода на корт?
– Я для выхода на корт предпочитаю комфортную одежду. Еще она должна быть привлекательной и соответствовать погодным условиям, в которых проходит турнир.
– Скажи ты! – раздосадовался окончательно Михаил Павлович. – Опять погодные условия! Ты, Оксанка, лучше скажи нам, что у тебя там с нашим любимым хоккеистом… Этим… капитаном сборной страны по хоккею… Ну, продули-то они всем подряд – даже Молдове. Как его?
– Макар Чудрин, – тактично подсказал телевизионщик.
– Во! С Макаром Чудриным у тебя как? – повторил вопрос Поливанов.
– Я не хочу касаться своей интимной жизни, – холодно ответила Окорочкова и недобро зыркнула на Поливанова.
– Да, брось ты, Оксанка! Что ты как неродная! – не унимался Михаил Павлович. – Вон ты засандалила мячиком мне прямо в самую интимную жизнь! И я ничего! Брось ломаться! Это жена моя, Людка, пристала ко мне вчера в постели: расспроси да расспроси Окорочкову про ее роман с Макаркой Чудриным. Колись, Оксанка, денег дам!
Окорочкова вдруг аккуратно промокнула салфеточкой губы, потупила глазки и вдруг неожиданно для всех выкрикнула:
– Да знаете вы, Михаил Павлович, какой это козел?! Новую машину надо у него выпрашивать. Поганое колье с брюликами купить, и то без намека не понимает. «Макар, – говорю, – мне тут одна вещица понравилась». А он мне про клюшки и шайбы. «Макар, – говорю опять, – знаешь, как я брюлики люблю!» Тут и дураку понятно. Я ему про бриллианты, а он мне про буллиты. Я бы ему ракеткой по голове треснула, но он ведь клюшкой ответит. Разве это мужик?! Настоящий мужчина только и ждет, чтобы угодить. Да я только свистну, ко мне миллиардеры сбегутся, а миллионеры будут дверь в машину открывать!
– Правильно, Оксаночка, – растроганно подхватила госпожа Поливанова: – Не давай этим мужикам спуску! На тебя вся страна смотрит!
– Особенно когда ты за мячиком наклоняешься, – поддакнул Поливанов.
Обед прошел в атмосфере взаимопонимания. Небрежно помахав провожающим рукой, Оксана Окорочкова залезла в лимузин с пухлым конвертиком в руках и огромным перстнем на пальце. Видимо, с тем самым, из-за которого произошла окончательная размолвка с Макаром Чудриным.
– Эх, надо было попросить ее стриптиз устроить, – провожая взглядом длиннющую машину, вздохнул Поливанов. – На столе. Прямо в торте, на корте. Сколько бы она попросила за стриптиз? Сто тысяч? Двести?
– Я станцую тебе стриптиз за половину суммы, – толкнула его локтем супруга.
– Ты-то станцуешь… – рассеянно проговорил Поливанов, задумчиво глядя на лежащее в низине озеро. – Какой генофонд в Америку отпускаем? Черт бы побрал этот теннис!
Рука его непроизвольно потрогала ушибленное мячиком место.
– Хотя, конечно, ничего особенного, – подытожил хозяин. – Девка как девка. У нас лучше имеются.
Он посмотрел на меня и плотоядно улыбнулся.
Начинается…
Дай!
Как пишут в романах, «предчувствия ее не обманули». Я опять была в шикарном поливановском кабинете, правда, уже в халате на голое тело, но с гордо поднятой головой. Я сдавалась, как город перед армией могущественного завоевателя, но где-то уже чувствовала тепло занимающегося пожара. Извините, но нас на филфаке (то есть филологическом факе) учили: если уж занимаешься сексом, то делай это неформально, с огоньком. А у меня вообще-то был красный диплом. Впрочем, это я пытаюсь взбодриться, делаю хорошую мину при плохой игре. Пытаюсь завести себя, как на дискотеке: «Где же мои руки?! Не слышу! Где же мои ноги?! А теперь все вместе! Ля-ля-ля-ля!.. »
На самом деле в этот момент моя личность раздвоилась и топталась в медленном танце сама с собой. Одна из моих танцующих половинок вспоминала Жюльена Сореля из «Красного и черного». Она шептала о возможности сделать быструю карьеру, войти в окружение будущего губернатора Поливанова – или сблизиться с его женой, а лучше всего заняться тем и другим одновременно. Самый быстрый способ сделать карьеру – это, конечно, постель. Гораздо быстрее, чем по головам, можно идти по другим человеческим органам.
Другая же моя половина тоже пританцовывала, но упиралась партнеру кулачками в грудь, в общем, соблюдала дистанцию. Она брезгливо морщилась и бросала в лицо разные обвинения. Совершенно справедливо она замечала, что благороднее переспать с первым встречным просто так, от скуки или из любопытства, чем из прагматических соображений. Вся мировая литература, по ее словам, укоризненно смотрела на меня с книжных полок, и сам Лев Николаевич Толстой угрожал мне паровозом.
Но я уже перешагнула порог кабинета, то есть рубикон я перешла. Поливанов сидел в том самом кресле, в тех самых крокодиловых тапочках, но уже в брюках от другого костюма, верхняя часть которого валялась тут же на ковре.