Гувернантка
Шрифт:
– - Только по-французски!
– - шутливо поправилаЖюли, оборачиваясь, и остолбенела: рядом с Никитою стоялаВероника.
– - Ну!
– - взглянулаВерониканаНикиту.
– - Знакомься, папа, -- решился тот.
– - Моя невеста.
– - Добрый вечер, господин Кропачев, -- пропелаВероника, делая несколько пародийный книксен.
– - Привет, мама.
Жюли стоялакак каменная. КузьмаЕгорович стрельнул глазами нанее, потом набудущую невестку и поправил бабочку, с непривычки давящую нагорло.
– - Вы,
– - Но вас-то, господин Кропачев, я могу называть папою?
– - дерзко улыбнулась Вероника.
– - А я даже очень рада!
– - сказалаМашенькачересчур громко и твердо, с эдаким вызовом, и потащилаВеронику застол.
– - Тебя как звать?
– - Вероника, -- ответилаВероника.
Возникланеловкая пауза, разбавленная восьмикратным боем часов.
– - Мент родился, -- прокомментировал Никитатишину, но онавдруг снованарушилась: насей раз посторонним шумом с улицы.
КузьмаЕгорович привстал, приник к окну.
– - Народ обретает права, -- пояснил Никитаназидательно.
Зазуммерилавнутренняя связь. Равиль вскочил, послушал:
– - Фургон с продуктами не пропускают. Пикетчики сраные!
– - Только по-французски!
– - произнеславстревоженная Жюли, как бы заклиная праздничную атмосферу вернуться.
– - Постой!
– - остановил КузьмаЕгорович Равиля.
– - Сам выйду.
– - И посетовал: -- Вот народ! Только заграницей и уважают!
– - А зачем нам еще продукты?
– - спросиланаломаном русском Жюли вдогонку мужчинам.
– - Про запас, -- пояснил Никита.
– - Наслучай осады.
Заворотами, возле вахты, в сумятице метели, волновался не пикет, ацелый небольшой митинг. Лозунги типа: КРОПАЧЕВ, УЙДИ ПО-ХОРОШЕМУ!, ДАЕШЬ СОЦИАЛЬНУЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ!, КПСС -- РЯД ГЛУХИХ СОГЛАСНЫХ! и аналогичные, которых много можно набрать из архивов рубежадевяностых, колыхались над толпою, облепившей большой грузовик-фургон с красными надписями АВАРИЙНАЯ набортах. Народ волновался, барабанил кулаками и древками плакатов по стенам фургона.
– - Разойдись!
– - безуспешно пыталась охранарасчистить дорогу грузовику.
– Пропустите аварийную!
– - Знаем мы ваши аварийные!
– - кричали из пикета.
– - Кто ж это КРАСНАЯ ИКРА напишет?!
– - Отдай продукт, Кузьма! Дети голодают!
– - Добром отдай!
КузьмаЕгорович в шутовском своем белом смокинге, в короткой внакидку дошке явился напороге-ступенечке вахты.
– - Товарищи!
– - прокричал.
– - Товарищи!
Толпакак-то вдруг пересталашевелиться, притихла.
– - Заткнись!
– - шипел один насоседа.
– - Гляди, гляди, Сам вышел, -- комментировал другой с уважением.
– - Тамбовский волкю -- только отдельные
– - Товарищи!
– - сказал КузьмаЕгорович спокойнее, почувствовав, что его слушают.
– - В резиденции прогнили трубы. Водопровод заливает подвал. Это же, -- кивнул навеликолепный особняк прошлого, если не позапрошлого, века, -народное достояние. Ваше!
– - Ежели наше -- чего ж т тут живешь?
– - спросил кто-то ехидный, и репликапрозвучалауже не так неуместно.
– - Вы хотите, чтобы дело рук ваших дедов, ваших прадедов погибло ни загрош?!
– - Заботливый какой, -- понеслось в ответ.
– - Вот и отдай дедово!
Толпауже почувствовала, что нормального, искреннего разговоране будет, и зашумела, загалделапо-прежнему:
– - Хватит наё..вать!
– - Фургон открывай!
– - Показывай водопроводчиков!
– - Товарищи!
– - пытался перекрыть КузьмаЕгорович галдеж.
– - У нас же правовое государство!
– - Прав до х..
– - жрать нечего!
– - выкрикнул из толпы басю
Равиль стоял позади, поигрывая ятаганом. Вероникас крыльцаналадилась снимать происходящее, но Жюли, заметив, бросилась, как орлицаназащиту птенца. Завязалась нешуточная борьба, победительницей из которой вышлавсе-таки мать. Завладев аппаратом, вскрылаего, вырвалапленку.
– - Ему и так тяжело!
– - сказала.
– - Шлюхавонючая.
– - Это я шлюха?!
– - изумилась Вероника.
– - Я?!
Висящий назаборе пикетчик орал тем временем:
– - Неделя до Нового Года, ау них елкагорит!
– - И гусь настоле!
– - добавил прилипший к щели другой.
– - С яблоками?
– - поинтересовался из толпы кто-то веселый.
– - Масонам продались.
– - Рождество празднуют.
– - Католическое!
– - Товарищи, товарищи!
– - все пытался унять КузьмаЕгорович вой, но, кажется, только подливал в огонь масла.
– - Мне что, спецназ вызвать? Сами же провоцируете.
– - Ага! Мы и виноватые!
– - Всех не перевешаешь!
– - отвечали ему.
– - Открывай фургон, Кузьма! Показывай трубы!
Толпаволновалась уже сильнее критического: вот-вот, чувствовалось, начнет ломать и крушить. Мент в будке вытащил пистолет, снял с предохранителя.
– - А!
– - сказал вдруг КузьмаЕгорович и жестом, каким бросают настойку в кабаке последний рубль или -- по национальным преданиям -- бросали купцы под ноги цыганке последние десять тысяч, швырнул шубейку.
– - Ну-ка, Равиль, быстренько! Отворяй фургоню
Равиль спрятал ятаган в ножны и пошел к машине. Вновь притихшая толпауважительно даваладорогу. Никитанаблюдал серьезно, приподняв Веронику; тавтихую перезаряжалааппарат.