Гувернантка
Шрифт:
– - Все равно, -- возразилаЖюли, -- ничего здесь не купим.
– - Купим-купим, -- злобился КузьмаЕгорович.
– - Может, мы и развалили страну. Но не до такой же степени!
Наконец, толпавынеслаих в центральный зал и заметно поредела: как по причинам гидродинамическим, так и потому, что товара, в сущности, не было.
КузьмаЕгорович остановился посередине и оглядывался растерянно.
– - А я тебе говорю -- он!
– - убежденно шепнулапровинциальная дамасвоему не менее провинциальному
Другой провинциал с двумя авоськами, под завязку набитыми рулонами туалетной бумаги, подкрался к Кузьме Егоровичу сзади и робко тронул заплечо:
– - Научите, КузьмаЕгорович, как жить дальше?.. Вы зря нанас обижаетесь: простой народ -- он всегдабыл завас!
А с третьей стороны кто-то уже тянул шариковый карандашик и командировочное удостоверение:
– - Распишитесь, КузьмаЕгорович! Внукам завещаю!
Жюли победно оглядывалась по сторонам, как юбиляршанаторжественном вечере.
– - Не сдавайся, Егорыч!
– - неслось из толпы, которая собралась уже вокруг нашего героя.
– - Мы им еще покажем!
– - Чуть что -- сразу снимать! А сами народ накормить не могут!
– - Тихо, друзья, тихо!
– - подняв сжатые кулаки и едване сквозь слезы, говорил КузьмаЕгоровичю
В директорский кабинет ворвалась юная администраторша:
– - Там, Вадим Васильевич, -- Кропачев! Народ баламутит! Того и гляди, наКремль пойдут!
– - и выскочила, сверкнув безумным глазом.
Директор -- руканасердце -- занею: в предбаннике работал десяток мониторов, и вот, к центральному и бросился.
Островок под Чебурашкою, где стояли КузьмаЕгорович и Жюли, был окружен народом. Директор откинул напульте крышку-ящичек: там оказался прозрачный стеклянный колпак. Прямо кулаком, не боясь ни крови, ни боли, саданул по нему и нажал наогромную, как грибок для штопки, красную кнопкую
И тут же вылетели из разных подъездов соседнего Здания десяткадвамолодых людей в штатском и трусцой двинулись к магазиную
– - Микрофон!
– - крикнул Равиль, появившись в директорском предбаннике, и над огромным, полным народазалом разнесся многократно усиленный равилев голос: -- Товарищи! В секции номер шестнадцать, начетвертом этаже, имеются в продаже колготы, производство Франция. Имеются в продаже колготы, производство Францияю
В то же мгновенье толпасталарассасываться и буквально через десяток секунд КузьмаЕгорович и Жюли сновастояли в одиночестве.
– - Ну, народ!
– - качнул головою КузьмаЕгорович.
Седовласый, расхаживая по кабинету, диктовал помощнику, который отстукивал намашинке:
– - Написал? Запредотвращение попытки государственного переворота. Точкаю
Пожилая женщинанамгновенье оторвалась от стеклас тем, чтобы приподнять к подоконнику
А это -- в драном, внакидку, пальто, в тренировочных, с пузырями в области колен брюках возвращался КузьмаЕгорович от помойки, помахивая пустым ведром. Задержался возле дворовой горки.
– - Слаб, дед?!
– - крикнулаМашенькаи лихо, наногах, съехалавниз.
Бабушки и нянюшки, призирающие запитомцами изнеподалека, бросали наКузьму Егоровичатактичные взгляды.
– - А вот и не слаб!
– - ответил КузьмаЕгорович, скатился тоже и попал прямо в объятия некоего старичка.
– - Между прочим, -- выговаривающим тоном произнес старичок, -- в ЖЭКе вчерабыло партсобрание. Нехорошою
Где-то там, напроспекте, у въездаво двор, собралась кучкалюдей и тоже заКузьмою Егоровичем наблюдала. Мимо прошел слесарь-водопроводчик, пьяный, в экипировке, с чемоданчиком, и, несмотря напятидневную слесареву щетину, пристальный взгляд обнаружил бы в водопроводчике Равиля.
У входав подъезд КузьмаЕгорович нос к носу столкнулся с участковым: пожилым ментом в капитанских погонах. Мент не ответил накивок, отвел глаза, и Кузьме Егоровичу стало тревожно. Не обращая внимания навозраст, он буквально полетел по лестнице напятый этаж. Правда, наплощадке четвертого пришлось поневоле приостановиться, борясь с задышкою, -- но очень ненадолго.
Жюли плакалаи укладывалавещи.
– - Я не преступница, -- сказала, завидя Кузьму Егоровича.
– - Я свободная женщинаи не хочу быть ни к кому приписанаю
– - Прописана, -- поправил КузьмаЕгорович.
Жюли всхлипнулаи сталанадевать шубку.
– - А ну прекратить!
– - прикрикнул КузьмаЕгорович несколько по-командирски, из былой своей жизни.
– - Что?
– - возмущенно отреагировалаЖюли натон.
– - Я постараюсь уладитью -- примирительно ответил КузьмаЕгорович.
– - Не надо мне ничего улаживать! Я не виноватани в чем, чтобы улаживать!..
– - и, подхватив чемоданы, отпихнулаКузьму Егоровича, побежалавниз.
– - Дура!
– - заорал тот вдогонку.
– - Истеричка!
– - и, схватившись засердце, осел по стене.
Жюли стояланапаперти вечернего ЫИнтуристаы. Заотчетный период ничего возле него не переменилось ни в атмосфере, ни в публике -- разве что прежнего швейцаразаменил Равиль в униформе с лампасами и в сивой бороде до поясаи, впуская-выпуская людей, не забывал время от времени скашивать глаз наЖюли.
Лицо ее вдруг озарилось: оназаметилав толпе Кузьму Егоровича, направляющегося к ней.
– - Ты почему здесь?!
– - спросил он более чем недовольно.
– - Кого поджидаешь?!
– - и стыдливо спрятал заспину букетик цветов.