Гваделорка
Шрифт:
Чай оказался не очень горячий, и Тростик быстро выхлебал его из большой фаянсовой кружки. Раньше всех. И зашевелился:
— А можно мне еще в ту комнату? Посмотреть…
— Сколько угодно. Смотри и даже трогай все, что захочешь.
— Не, я только глазами… — Тростик слез с гнутого жиденького стула (уронив и поставив его). — Большое спасибо за обед… — И скрылся за дверью.
— На здоровье… — задумчиво сказал ему вслед Герман Ильич. И перевел глаза на Лику. — Где ты отыскала это
Она ответила с пониманием:
— На берегу. Два часа назад. Он чуть не рыдал, что боится прыгнуть в воду, пришлось прыгать вдвоем… Я там едва не померла…
— Ты… не оставляй его…
— Ну… раз уж познакомились, то конечно…
— Похож он… — выдохнул Герман Ильич.
— На кого? — осторожно спросила Лика.
— На моего Витьку…
— А он… где?
— Не поверишь… В Австралии.
«С ума сойти!»
— Почему же не поверю, — сумрачно сказала она. — Очень даже… А вы это всерьез?
— Вполне… Домашняя обстановка, теплая еда размягчают и склоняют к откровенности… Заурядная история. Была жена, рос сынишка. А потом, как у многих: «Мне надоело это богемное существование!» Судьи решили, конечно: сын должен остаться с матерью. Да и сам он… Мама всегда мама… И все бы ничего, но приехал сюда по каким — то делам преуспевающий бизнесмен из — за моря — океана. Ну и вот… Недавно прислали карточку: этакое заграничное дитя в белых бермудах и невероятной панаме… А глаза все те же… Извини…
— Они все будто посходили с ума! — вырвалось у Лики.
— Кто?
— Эти… разведенные супруги… Мой папа год назад тоже отбыл на австралийский континент. Искать удач и разнообразия жизни…
— Надо же! Выходит, мы товарищи по несчастью…
— Ага, — сказала Лика опять, как Тростик.
— А пап'a… он не звал тебя?
— Звал. Я сказала, что терпеть не могу кенгуру. Это надо же — сумка на брюхе! Извращение природы…
Они вдвоем вымыли тарелки и кружки. Потом Герман Ильич прислушался:
— А что делает наш юный друг? Притих…
«Юный друг» делал, что обещал, — смотрел. В комнате было на что посмотреть: маски, этюды с пейзажами и рыцарскими башнями, гипсовый череп великана, коряга с висящими на ней колокольчиками, бутыли с разноцветными жидкостями, старинные подсвечники и всякие другие неожиданные вещи. Например, столетней давности пишущая машинка, а рядом с ней снарядная гильза с торчащими из нее кистями. Но Тростик на все это не глядел. Он не отрывал глаз от корабля на стене. И спросил, не оглянувшись:
— А вот это… эти паруса… вы сами лепили?
— Нет, дорогой. Это мой сосед, Дмитрий Львович. Он вручил мне данное произведение искусства на новоселье… Я бы подарил тебе эту каравеллу,
Тростик без церемоний сказал «ага» и весь засветился любопытством и ожиданием. Прижал растопыренные пальцы к перемазанным желтком щекам. Герман Ильич с натугой выдвинул ящик письменного стола с львиными головами. Выудил из ящика стеклянный прямоугольник размером в два спичечных коробка. Стекло было в металлической рамке. На нем угадывался рисунок.
— Смотри на просвет… — Герман Ильич поднес стекляшку к носу Тростика. — Парусник. Жаль, что надпись стерлась… Зато вся оснастка — как на фото… Ну, что?
— Уй… — Тростик часто дышал. — А это… вы мне насовсем, да? — Он не решался взять.
— На веки вечные…
— Тогда… вот такое громадное спасибо… — Тростик развел ладони шире плеч. Герман Ильич коротко рассмеялся, одной рукой прошелся по его щетинистой стрижке, а другой осторожно опустил стеклянную картинку в карман на джинсовой грудке с пряжками.
— Только осторожно, не раздави.
— Ага, я буду осторожно…
— Наверно, это картинка от старинного проектора, — догадалась Лика. — Были раньше такие, назывались «волшебный фонарь».
— Совершенно верно!.. Я нашел остатки такого фонаря в здешней кладовке, когда перебрался сюда. Вместе с этой картинкой… Ни механизма, ни объектива уже не было, просто ящик без крышки. Стенки потом отвалились, а подставка осталась. Я на ней только что резал лук… Любопытная, кстати, вещица, сейчас покажу…
Он принес из кухни деревянную дощечку со следами красноватого лака. Размером с развернутую тетрадь. С медными угольничками, с выступами по краям. Довольно толстую.
— Вот… Зажигали внутри ящика лампу, вертели перед объективом прозрачные картинки, и при этом играла музыка.
— Граммофон? — догадалась Лика.
— Нет. Внутри было устройство с пружинным заводом… Пружина водила по кругу ползунок, он цеплял музыкальные штучки…
— Как «Городок в табакерке»? — вдруг вмешался Тростик. — Нам в школе читали…
— Похоже… Только там были мальчики — колокольчики, а здесь просто жестяные лепестки. Они, кстати, сохранились. И ползунок. Смотрите…
Герман Ильич подцепил ногтем край дощечки, и оказалось, что она раскрывается, будто книга.
На одной половинке обнаружились железные полосочки, размещенные по кругу. Внутри круга был шпенек с головкой и торчащим плоским рычажком.
— Это все и сейчас работает… — Герман Ильич взялся за головку шпенька. — Только пружины нет, вертеть надо вручную. И плавно, чтобы получилась мелодия…