Гвалактика белая. И только вера. Книга 12
Шрифт:
– Она?
– Злобин перевел взгляд с одного на другого.
Чутье подсказало, что речь шла о том самом помощнике – остальных он просто знал если не лично, то хотя бы по именам, но без полной уверенности.
Появление женщины подобного ранга у них…
Впрочем, в свете высказанных им же претензий, все выглядело вполне логично. Как профи прошлый устраивал всех – других сюда просто не присылали, а вот как человек…
И не важно, что человеком он не был. Искалеченные, поломанные судьбы… Они могли
Ответа Злобин не дождался, сдвинувшаяся в сторону дверь впустила сразу двоих.
С одним было все понятно – майор Лютый, заместитель, как и Волгин. Со вторым…
– Господин адмирал… - второй… вторая откинула фиолетовый капюшон, посмотрела на Злобина, как-то сразу выведя квадрат, в котором он находился, в перекрестье своего внимания,- акрекатор Кэр Иарель. Храм Предназначения. Жрец высшего посвящения.
Сбросила плащ, - Лютый без малейшего неудовольствия подхватил, повесил на стойку, - подошла ближе. Дождавшись, когда Злобин поднимется, склонила голову.
Как только вошла, показалось, что брюнетка, теперь стало ясно – темная шатенка. Глаза, как и у многих на Самаринии, серые, почти черные. Рост выше среднего, но все-таки ниже не очень высокого Злобина. Форма фигуру не скрадывала, но и то… женское, напоказ не выставляла, делая правильные акценты. На уравновешенности, уверенности, готовности к действию.
– Злобин. Борис Николаевич, - протянул адмирал руку.
Она оглянулась на Ликрая – тот сделал вид, что не заметил замешательства, с некоторым колебанием подала свою:
– Иарель. Кэр.
– Вы хорошо готовите, - Злобин, чтобы не смущать излишним вниманием, лишь чуть сжав, отпустил чужую ладонь, вновь устроился на табурете.
Не только субординация – пока не сядет, остальные так и будут «держать фронт», но и связанная с небольшой площадью кухни целесообразность. В забитом в угол варианте он воспринимался более компактным.
– Это не единственное мое достоинство, - ровно ответила она, заняв место у стола, на которое взглядом указал Ликрай. Посмотрела на термос… Лютый с услужливостью опоздал, уступив самаринянину. – Господин адмирал…
– Борис Николаевич, - поправил ее Злобин. – Здесь и без формальностей тесно.
Кэр сдержанной улыбкой дала понять, что оценила шутку, приняла поданную Ликраем кружку:
– Борис Николаевич, - она обняла ладонями кружку,на миг тепло… уютно зажмурилась, - а я ведь с плохими новостями.
Злобин кивнул, потом поморщился…
И ведь дернуло, когда она представлялась… не так, чтобы сильно, но вот это, чуть более напористое… Храм Предназначения… не пропустил.
– Кэр – специалист по сумеречным матрицам. В том числе – сухлебам, - Ликрай остановился у нее за спиной. – Были у меня подозрения…
– Насколько я понимаю, - оборвал его Злобин. Бросил короткий взгляд на дверь в детскую спальню – надежда на тихий вечер не оправдалась, тут же вновь посмотрел на сидевшую практически напротив него женщину, - эти подозрения подтвердились.
– Да, господин адмирал, - она ничем не дала понять, что обеспокоена этим моментом. – В трех поселках из пяти, в которых побывала за эти дни, я ощутила присутствие сухлебов. Причем, весьма сильных.
– И чем это нам грозит? – Волгин с места не сдвинулся, но подобрался, словно прямо сейчас и в бой.
– Большими проблемами, - ответила она без улыбки. И повторила, обращаясь уже к Злобину: - Очень большими проблемами.
Что ж… ничего другого Злобин и не ожидал.
Как раз для того они здесь и находились, что бы решать… большие проблемы!
Глава 3
Четверо стандантных суток до Ярлтона. Но это если на пассажирском лайнере. На курьерском крейсере добрались чуть меньше, чем за трое.
Почти четыре тысячи восемьдесят минут…
А потом еще и еще…
Кэтрин не отходила от него ни на шаг. Ела, только когда он сидел напротив. Спала, пока согревал ее ладонь своей… Она даже подпускала к себе медиков, но только если он обнимал ее за плечи…
Хрупкая женщина, потерявшая себя в мужских играх…
Нет, беззащитной она не была, бросившись на Горевски, стоило тому подойти ближе. Кусалась, царапалась, визжала, срывая голос, пока Олиш не оторвал ее от беспомощно-растерянного Валесантери и не прижал к себе, хрипло шепча: «Кэт… котенок…».
И тогда она затихла, обиженно засопев, а потом вдруг расслабилась, уснув на его руках.
В те секунды, минуты, часы, дни, он в полной мере познал, что такое бессилие. Тупое, равнодушное, безжалостное…
Бессилие слышать, как она всхлипывает, пока он поднимал ее в катер. Как вздрагивает от малейшего шороха, от неосторожного маневра, пока летели к готовому сорваться со стапеля крейсеру. Как испуганно озирается, осматривая незнакомую каюту, как забивается в угол, стоит ему сделать шаг к выходу. Как становится тихой, уютной, прижимаясь к нему всем телом на узком лежаке…
Бессилие видеть в ее мягких, по-детски наивных чертах лица другие и… не иметь возможности что-либо изменить…
Информер на двери щелкнул, Олиш не оглянулся, лишь бросил быстрый взгляд в сторону устроившейся на полу Кэтрин.
Та даже не шевельнулась, перекладывая разноцветные стеклышки в одном, только ей ведомом порядке.
– Она выглядит счастливой, - Рогов прошел через всю комнату, остановился рядом. Одернул куртку медицинской униформы, совершенно не скрывавшей его принадлежности к воякам. – В отличие от тебя.