Гвардеец Гора
Шрифт:
— Я вижу, что люди из Турмуса покинули «Игольчатый тарларион», — сообщил я.
Я бросил полоски, оторванные от туники, на Клиоменеса.
— Вот чем я собираюсь связать тебя, — сказал я ему. — Этого будет вполне достаточно, чтобы обезопасить тебя. Будучи связанным, у тебя мало шансов спастись. А теперь я собираюсь надеть твою тунику.
Я натянул тунику через голову. Клиоменес лежал тихо, дрожа. Он не двигался. Я засмеялся и встал коленями на его тело.
— Слушай внимательно, Клиоменес, — обратился я к нему. — Ты сможешь расслышать удары молота о железо или наковальню с причалов Виктории. Слышишь?
— Да, — ответил
— Они делают железные ошейники с прикованными к ним цепями для шей твоих друзей-пиратов.
Он молчал.
— Такие ошейники тяжелые и неудобные, — продолжал я. — Я знаю. Я носил подобные. Однако о них можно еще кое-что сказать. Они надежно держат человека.
Затем при помощи полос, оторванных от его туники, я туго связал руки Клиоменеса у него за спиной. Он поморщился.
— Ты хорошо связан? — спросил я.
— Да.
— Как ты думаешь, эти веревки удержат тебя?
— Да! — ответил он.
— Да — что?
— Да, — прошептал он, — …мой победитель.
Я засмеялся и встал.
— «Игольчатый тарларион» пошел ко дну, — сообщил я.
В это время флагман Поликрата сильно накренился в воде. Я почти потерял равновесие. Клиоменес скользнул вниз, к ограждению левого борта. Я схватил его за волосы и вернул на прежнее место.
— Мы тонем! — закричал Рагнар Воскджар.
Он попытался освободиться, но сумел лишь изогнуться на палубе, задыхаясь. Раздетый, жалкий пленник. Я привязал Клиоменеса к другому концу его поводка. Теперь они оба были привязаны к стойке за шею, рядом друг с другом.
— Мы тонем! — воскликнул Воскджар.
— Полагаю, что ты прав, — ответил я.
— И мы беспомощны!
— Я знаю. Я позаботился об этом.
— Пощады! Пощады! — прокричал Воскджар.
— Пощады! — подхватил Клиоменес, внезапно с ужасом подтягивая ноги, так как вода прибывала.
Я стоял у ограждения.
— Вы оба просите пощады? — спросил я.
— Да, мой победитель! — воскликнул Рагнар Воскджар.
— Да, мой победитель, — повторил за ним Клиоменес.
— Приветствую! — крикнул я вниз, весело обращаясь к Каллимаху и Тасдрону, подплывшим вместе с другими людьми к кораблю на баркасе.
Какое-то время я наблюдал за приближением баркаса, так как стоял у ограждения. Но конечно, ни Рагнар Воскджар, ни Клиоменес не видели его.
— Я слышал, как кто-то умолял о пощаде? — спросил Каллимах, усмехаясь и глядя наверх.
— Возможно, ты прав, — признал я.
— Кто у тебя там? — снова задал вопрос Каллимах.
— Парочка привязанных за шею уртов, — сказал я ему. — Как ты думаешь, смог бы ты найти ошейники для них?
— На берегу, — ответил Каллимах. — Мы доставим их к остальному улову.
Мечом я разрубил полосу, которая держала двух человек у стойки. Затем я поставил их на ноги и, связав узлом два освободившихся конца полосы, снова надежно соединил пиратов общим поводком. Потом я столкнул их за борт, головами вперед, в руки гребцов, которые подхватили их и не очень бережно кинули на дно баркаса. Я посмотрел вниз, на баркас.
— Я вижу, ты где-то раздобыл тунику, — сказал я.
— Поликрат был так добр, что дал ее мне, — ответил Каллимах, указывая на дно баркаса.
Я усмехнулся. Там лежали рядом друг с другом раздетые, окровавленные и скрученные Поликрат и Каллистен.
— Они выживут? — спросил я Каллимаха.
— Я не наносил им смертельных ран, — объяснил Каллимах. — Так что они прекрасно сохранятся для каменоломен
Я не завидовал ни Поликрату с Каллистеном, ни Рагнару Воскджару, ни Клиоменесу. В каменоломнях и на галерах цепи тяжелые, а кнуты не знают жалости.
— Спускайся к нам, — сказал Каллимах.
Он протянул мне руку. Я скользнул через ограждение флагманского корабля Поликрата и спустился в баркас.
— Это наш день, — произнес я.
— Да, наш, — согласился Каллимах.
Мы обнялись. Я занял место на скамье в середине баркаса, ближе к корме, перед кормчим.
— К берегу, — скомандовал Каллимах кормчему.
— Да, капитан, — ответил он.
Весла вошли в воду. Нос повернул в сторону Виктории. Там бил набат, отмечая победу. Я также мог слышать крики толпы и пение девушек. Глядя за корму, я увидел, как флагманский корабль Поликрата скрылся под водой. Медленное погружение большого судна на мгновение отбросило баркас в противоположном направлении, а затем, после кипящей ряби в том месте, куда ушел корабль, воды снова стали спокойными. Я взглянул на дно баркаса. Там, под нашими ногами, обнаженные и связанные, лежали наши враги. Мне были слышны удары молота с причалов Виктории, ковавшего цепи и гибкие ошейники из железа, предназначенные для шей побежденных пиратов. Я поднял голову и посмотрел вперед. Виктория лежала передо мной. Я был доволен.
17
МОНЕТНАЯ ДЕВУШКА. Я ОТПУСКАЮ ЕЕ
Эта улица зовется улицей Извивающейся Рабыни. Она темная, узкая и находится недалеко от причалов. Ее называют так потому, что большинство арендаторов или торговцев монетными девушками держат здесь лачуги для них. Девушки, назначаемые на день касанием скрученного кнута к левому плечу, носят на шее цепи, к которым прикреплен колокольчик и коробка для монет. Их отправляют на улицы во второй половине дня и ждут назад до наступления девятнадцати часов. И горе той девушке, которая не вернется с полной звенящей коробкой. Некоторые назначенные девушки иногда даже скребутся у крепких дверей своих хозяев, плача и стоя на коленях, надеясь, что их пошлют на улицы пораньше. Это повышает их шансы принести больший доход хозяину и таким образом избежать избиений и пыток. Однако такое снисхождение редко проявляется к девушкам, так как это противоречит соглашению, заключенному всеми дельцами, участвующими в этом бизнесе. Иногда девушки отсылаются на улицы с закованными за спиной руками, иногда со свободными, чтобы они могли использовать их, доставляя удовольствие клиентам своего хозяина. Бывает, новая девушка отправляется на улицы на поводке, в обществе девушки постарше, чтобы она могла научиться искусству монетной девушки. Я вспомнил, как однажды, давно, когда я купил и освободил мисс Хендерсон, мы встретили монетную девушку, возвращаясь в мою гостиницу.
— Убирайся прочь, гадкая тварь, — сказала мисс Хендерсон. — Отвратительно! Отвратительно! Ужасно! Отвратительно! — повторяла она.
Я улыбнулся. Девушка была наполовину обнажена, на ней был только, кусок коричневой тряпки. Я подумал тогда, что она великолепна. Безусловно, монетные девушки считаются самой низшей формой горианских уличных рабынь.
Я шел по улице Извивающейся Рабыни. Сейчас, поскольку было поздно, наверняка такие девушки, по крайней мере большая их часть, были уже в своих лачугах, посаженные на цепь, и лежали на соломенных подстилках, пытаясь уснуть, закутывая в тонкие одеяла обнаженные тела.