Гвардеец Гора
Шрифт:
— Но ты бы довольно быстро признала это перед грубыми мужчинами Гора, не так ли?
— Да, господин, — заплакала она. — Да, господин!
— Признай это передо мной, — приказал я, — потому что ты больше не женщина с Земли, и я больше не мужчина с Земли.
— Я — рабыня, господин, — сдалась она. — Я признаю это.
И тут я вспомнил то время, когда мы обедали в маленьком ресторане на Земле, очень давно. Ее волосы были затянуты сзади в строгий пучок. На ней было тонкое платье из обтягивающего
— Я — рабыня, господин, — проговорила она. — Я всегда знала это.
— Теперь ты говоришь правду, — заметил я.
— Да, господин.
— Тебе стыдно за это признание? — спросил я.
Она посмотрела на меня, ошеломленная.
— Нет, — призналась она.
— А что ты чувствуешь? — продолжал спрашивать я.
— Это странно, — проговорила она, — я чувствую себя страстной, блистательной. Это странно. Как будто я вернулась к своей природе, к самой себе.
— Единственное настоящее освобождение, — сказал я, стать тем, кто ты есть на самом деле.
— О! — вскрикнула она.
— Рабыня возражает, чтобы с ней обходились как с рабыней? — спросил я.
— Нет, господин, — ответила она. — Я только жалею, что никогда не признавала на Земле свое рабство.
— Это бы не имело смысла, — утешил ее я. — На Земле слишком мало господ.
— На Горе не ощущается их недостатка, — заметила она.
— Да, — улыбнулся я.
Она задрожала в моих руках.
— Я признаюсь тебе, что подхожу ошейнику, — прошептала она.
— Это правда, — согласился я.
— Я жажду, чтобы меня научили тому, что он значит, — сказала она.
— Тебя научат, — ободрил я ее.
— Научи меня понимать мой ошейник, — молила она. — Сделай меня рабыней, какой я жажду быть.
— Научу.
— Линда теперь готова служить своему господину, — проговорила она. — Господин, что случилось? — Она вдруг забеспокоилась.
Я посмотрел на нее, горячую рабыню на поводке в моих руках.
— Я возьму тебя под именем Беверли, — сказал я.
— Это было мое имя на Земле, очень давно, когда я была свободна, — сказала она.
— Теперь я даю тебе это имя, чтобы пользоваться тобой как рабыней.
— Да, господин.
— Ты когда-то была родом с Земли, не так ли?
— Да, господин.
— Ты и сейчас родом с Земли?
— Нет, господин.
Откуда ты теперь родом?
— С Гора, господин.
— Когда-то ты была свободной женщиной, не так ли? — я продолжал задавать вопросы.
— Да, господин.
— Ты теперь свободна?
— Нет, господин, — произнесла она и добавила: — Пожалуйста, господин!
— Что ты теперь? — спросил я.
— Теперь я ничто, просто
— Как твое имя?
— Беверли, — ответила она. — Мое имя Беверли. Это имя, которым мой господин пожелал назвать меня.
— Это милое имя, — заметил я.
— Да, господин. Спасибо тебе, господин. Пожалуйста, господин! — взмолилась она.
— Ты, кажется, сексуально возбуждена, Беверли, — заметил я.
— Да, мой господин, — призналась она. — Пожалуйста, пожалуйста!
— Говори, рабыня, — приказал я.
— Беверли умоляет разрешить ей послужить своему господину, — произнесла она.
Тогда я взял ее, и в эти минуты, в беспомощных судорогах, рыдая, она радостно выкрикивала, подтверждая свою подчиненность мне:
— Теперь я ничто, только горианская девушка-рабыня! Я — ничто, простая горианская девушка-рабыня! И я твоя, мой господин! Я — твоя! Я — твоя!
Девушка, управлявшая поводком рабыни, которой я только что наслаждался, вернувшись, убрала руку с покорного, лежащего на булыжниках тела. Она лизнула и понюхала свои пальцы.
— Я вижу, ты заработала свой тарск, — заметила она.
— Да, госпожа, — счастливо ответила девушка.
Та, что управляла поводком монетной девушки, нагнулась, чтобы отвязать его от кольца для рабов.
— Пожалуйста, госпожа, — умоляюще проговорила рабыня, которой я только что наслаждался, с трудом вставая на колени и опуская голову к ногам девушки, — не отвязывай пока мой поводок!
— Уже поздно, — проговорила та, что была, очевидно, надсмотрщицей и воспитательницей новой девушки-рабыни.
— Но удовольствия господина не должны ничем прерываться, — заявила стоящая на коленях рабыня. — Так мне сказали в доме!
Стоя на коленях, она повернулась и с мольбой посмотрела на меня. Я вытащил еще один тарск. Тогда девушка подошла ко мне ближе и встала на колени, чтобы я мог из своего лежачего положения дотянуться до коробки для монет, висящей на цепи у нее на шее. Я положил в коробку еще один тарск. Стоящая на коленях девушка повернулась и умоляюще посмотрела на ту, под чьим руководством она была.
— Очень хорошо, — сказала девушка, посмотрев на коленопреклоненную рабыню. — Я подожду на улице.
Потом она взглянула на меня и сказала:
— Когда ты закончишь с ней, пришли ее ко мне.
— Хорошо, — ответил я.
Беверли стояла на коленях рядом со мной, счастливая, и я откинулся назад и лег на спину, на тунику, на камни улицы. Я почувствовал, как ее маленькие руки с любовью, робко касаются моих плеч и груди.
— Я не знала, что ты можешь быть таким, — сказала она. — Я никогда не видела тебя таким раньше.