Гвардеец
Шрифт:
— Да брат… — протянул Лёха — досталось тебе. А наш линкор столько бомб и снарядов получил, что неизвестно, как и держится. Я на «Марате» войну начал, штурманом. Пять бомб поймали, а снарядов и не сосчитать! Двадцать третьего сентября во время налёта триста пятьдесят человек команды погибло! Две бомбы полтонны весом в корму и носовую башню! Боеприпасы первой башни главного калибра детонировали. Башня в хлам. Носовая надстройка вместе со всеми боевыми постами, приборами, зенитной артиллерией, носовой боевой рубкой — завалилась на правый борт и в воду рухнула. Меня тогда контузило сильно, полгода в госпитале лежал. А что в Ленинграде творилось, лучше вам не знать! Война, мать его за ногу, Гитлера этого! Давайте выпьем, чтобы сдохла эта тварь поскорее!
На ужин мы не пошли. Более-менее трезвый Лёха, снабженный нами
Началась учёба. О своих мыслях забросить её и дождаться исключения я забыл, да и стыдно стало. Прошедшие не один год войны офицеры флота включились в учёбу как в последний бой, горя неподдельным энтузиазмом и желанием. Отставать от них я не посмел. За время ожидания учёбы, а потом и во время вводных лекций я перезнакомился практически со всеми слушателями потока, и они откровенно гордились тем, что я буду учится с ними. Многие из них, пройдя длинный и тяжелый боевой путь наградами были обделены, вместо наград, и боевых орденов, почти у всех имелись нашивки за ранения. Да кто я такой, чтобы их подвести! Они рвались на фронт, в свои флотилии и думали, что полученные знания помогут им быстрее закончить войну, каждому, кто думал иначе среди них места не было.
На удивление учёба давалась мне легко. Я хоть и не заканчивал военного училища, но всё что говорили нам преподаватели было мне близко, и знакомо, несколько лет войны добавили мне опыта. Только тут я понял, что не будь мой штаб настроен против меня (не знаю уж почему), я бы справился с дивизионом!
Курс проводился для подготовки командиров перед назначением на должности командиров кораблей первого и второго ранга и флагманских специалистов соединений кораблей. Учили руководить группами кораблей, проводить конвои. Всё что мы делали по наитию и на инстинктах, те знания, которые мы постигали на своем опыте, оказывается уже давно изучены и систематизированы в научные труды! Плавание и оборона одиночного судна на переходе морем, плавание судна в составе конвоя, основные руководящие документы и их требования по военно-морской подготовке, организация опознавания и зрительной связи на судах, выполнение воинских перевозок, участие в десантных операциях (для капитанов и старших помощников судов) и даже санитарная обработка личного состава — вот не полный перечень дисциплин, которые нам предстояло изучить. Приятным бонусом обучения, было получение по его итогам удостоверения о прохождении курсов, которое приравнивалось к удостоверению капитана дальнего плавания! Проходи я обучения на «дальника» на гражданке, мне пришлось бы потратить на учёбу пару лет!
— В госпиталь идёшь? — Лёха в отглаженной форме и надушенный одеколоном так, что мухи рядом с ним погибали не успев, приземлится, стоял над моей койкой и тряс меня за плечо. Это что, я конспект читал и уснул? Ух, надо чаю крепкого накатить, а после зачёта выспаться как следует.
— Идите сами, а то будет как в прошлый раз, неделю дуться будешь! — отказался я от предложения.
Лёхины походы в ближайший эвакогоспиталь начались две недели назад, с концерта, который проводился для раненных приехавшими московскими артистами и на который пригласили и всех слушателей академии. Наличие большого количества красивых медсестёр так задело ранимую душу морского волка, что теперь Лёха при любой возможности старается наведаться в этот цветник. Я с дуру как-то пошёл с ним за компанию, и тем самым обломал «охоту» горячего каплея. Почему-то рядом со мной никто из потенциальных жертв на него внимания не обращал. Наоборот, жертвой охотников начал чувствовать себя я, так как девки буквально липли ко мне, при чем не зависимо от возраста, объемов и красоты. В тот раз я еле отбился, вернувшись в расположение академии слегка потрёпанным и ошалевший от происходящего. Не скажу, что мне не хотелось женской ласки, но всё же совесть пересилила бывшего бабника. Раньше бы я там ошивался каждый вечер, коллекционирую победы, но теперь что-то не пускало. Старею, наверное.
— Ну как хочешь, а в прошлый раз тебе просто повезло! И ничего я не дулся! Подумаешь, в прошлый раз обломилось, в следующий повезёт! — задрал нос Лёха. Себя он считает неотразимым красавцем, несмотря на нос картошкой и засыпанное шрамами от угрей лицо. Всем он говорит, что это последствия от ожогов, когда он ранение получил, но как-то во время очередной посиделки мне он признался, что свои шрамы получил от обыкновенного сперматоксикоза.
— Ты бы лучше к зачёту готовился — хмыкнул я — вот что означает маркировка запорных устройств, с буквой «Т» в двойном синем круге?
— Иди в жопу Витя! — буркнул Лёха — сдам я зачёт!
Сегодня стрельбы из личного оружия. Вот так вот, в академии и этот зачёт сдать нужно. Заслуженные морские офицеры, вооруженные пистолетами ТТ сейчас по очереди, подходят к огневому рубежу, и пожилой пехотный лейтенант чихвостит их в хвост и гриву. Вежливо конечно, но от этого не менее обидно. Со стрельбой у большинства беда. Заходя на своих кораблях в порты только для планового обслуживания машин, они большую часть времени провели на этой войне в море, а там особо из пистолета не постреляешь, там всё больше работают стволы куда как больше.
— Стреляли из пистолета? — лейтенант уважительно смотрит на награды и вежливо закрывает глаза на то, что я свой ТТ прямо при нём только начинаю заряжать, хотя должен был быть готов при подходе к рубежу. Честно признаюсь, засмотрелся и забыл, а когда меня к рубежу крикнули, уже поздно было.
— Приходилось — хмыкаю я — только в упор, на такую дистанцию честно признаюсь, только из ППШ стрелял.
— В упор это какая дистанция, можете конкретнее? — настырный попался инструктор.
— В упор это полметра примерно, тогда у меня не было времени точно с линейкой мерить. Может меньше, может больше, хер его знает — честно признаюсь я.
— Это как это? — удивляется лейтенант.
— Это так это. С ножом я не очень, а в окопе особо не развернёшься во время рукопашной, пришлось с пистолетом. Обойму выпустил и ни разу вроде не промахнулся. Ну ладно, я готов. Разрешите приступить к стрельбе? — заряжать пистолет я закончил и готов присоединится к той толпе неудачников, которые зачёт не сдали. Ну не стрелок я из таких малюток, была бы тут гарпунная пушка…
— Разрешаю — автоматически выдал очень задумчивый лейтенант.
Я стреляю в мишень, и даже вроде попадаю куда-то там. В саму мишень в смысле, а вот круг, который расположен у неё на груди я разве что задел где-то с краю. Ну вот, не зачёт, придётся мне теперь на стрельбище походить, и этот грёбанный зачёт пересдавать через неделю, а времени и так свободного нету…
— Зачёт сдан! Проходите товарищ капитан второго ранга — выдает лейтенант, не глядя мне в глаза, а затем почти шёпотом, что бы нас не услышали остальные, добавляет — а на стрельбище походите всё же, мало ли, может пригодится…
Ещё один этап пройден, не самый простой, но и не из сложных. Спасибо инструктору. Или чувствует он себя передо мною виновато, что он в тылу по мишеням стреляет, и вынужден судить того, кто в реальном бою побывал, или просто из уважения к моим заслугам, мне не важно. Хороший он человек. Помог он мне, сильно помог, за что огромный ему рахмет, как говорят узбеки. А моя учёба продолжается.
Глава 8
В нашей семье первые потери. Пришло письмо от Иринки, полное гнева, горя и боли. Санитарный эшелон, которым командовала её мама попал под налёт немецких бомбардировщиков. Фашистов не остановили красные кресты, нарисованные на крышах вагонов, эшелон был стёрт с лица земли, а тёща многие из персонала эшелона погибли, выполняя свой долг до конца. Случилось это ещё в июле, а письмо от жены искало меня несколько месяцев. Оно пришло в Архангельск уже после моего отъезда на учёбу и вот только сейчас добралось до Самарканда. Уже декабрь сорок третьего года, осталось полтора года этой страшной войны… Вроде и не на самой передовой Иркина мама была, а вот гляди ты, погибла она, а не я, который за это время успел пройти семь кругов ада почти без последствий для себя… В письме Ирка писала о желании отомстить, о том, что она хочет записаться в армию и бить захватчиков, заменить маму на передовой. Разводы от слёз на бумаге говорили о том, что моя жена рыдала навзрыд, когда делилась со мной этой скорбной новостью. Чего там говорить, я сам просто в шок впал от этой новости, тёщу я любил и уважал, и никто не может её нам заменить. Не стало у Иры мамы, а у моих сыновей единственной бабушки, царства ей небесного и земля пухом!