Гвардеец

Панченко Андрей Алексеевич

— Слушай меня внимательно — я повернулся с начальнику радиоузла, который слышал весь разговор от и до и сейчас стоял, напряженно сверля меня глазами — объявляется режим радиомолчания! Поддерживать связь только между кораблями конвоя по УКВ! Приказы и радиограммы от командования до высадки десанта игнорировать! Ты понял меня?!

— Так точно товарищ капитан! — заулыбался главный радист — проведём профилактические работы, как минимум сутки без связи гарантирую!

— Давно пора, распустились разгильдяи! Радиоузел вышел из строя в самый ответственный момент! Будете наказаны по возвращению на базу! — улыбнулся я и подмигнул радисту — начинайте!

Глава 19

Хорошая всё же была техника у немцев и они нам её оставили в наследство. Целые сутки на «Диксоне» была включена аппаратура радиопомех и подавления связи, приказ о прекращении операции мы так и не получили. Командиры кораблей эскорта оставались

в счастливом не ведении, о моём решении. Не стал я ничего говорить и старпому. Только два человека среди нескольких тысяч, знали о том, что на самом деле происходит — я и начальник радиоузла. О содержании разговора с адмиралом Юмашевым я молчал, сообщив своему штабу только то, что до меня были доведены секретные сведения о действиях десанта при подходе к Хоккайдо, о которых я сообщу перед высадкой. Ну а я думал. Снова и снова я думал о том, что же мне делать. Объяснить отсутствие связи после начала операции я никому уже не смогу, да и самому мне связь с корректировщиками и кораблями эскорта понадобится. Оборудование, которое мешает остальным кораблям установить связь с командованием флота, придётся отключить, и тогда события могут начать развиваться непредсказуемо. Я предполагаю выход из подчинения всех сил эскорта, которые точно получат приказ прервать операцию и об отводе кораблей. В этом случае я ни на кого рассчитывать не смогу, они ведь не знают о моём разговоре с командующим, а значит решат, что командир крейсера самовольно нарушил приказ, хотя так оно и есть на самом деле… Выход я видел только один — в тот момент, когда заработает связь меня на крейсере быть не должно. Так я выиграю хотя бы немного времени, пока со мной будут пытаться связаться командиры кораблей и довести до меня распоряжение начальства. Мне бы хотя бы сутки выиграть, а там или начнётся бой, из которого так просто не выйти, или гарнизон города капитулирует и бросить его станет невозможно.

Самое поганое, что никто из нас толком не знал, что нас ждёт. Высаживаться я решил прямо в порту, только вот ещё не решил какого города. Выбор у меня стоял между Румои и Саппоро, но про укрепления Руоми информации у меня не было, а Саппоро это уже южная часть Хоккайдо и по идеи зона ответственности союзников. И тот и другой вариант имел свои преимущества и недостатки. Разведгруппы не действовали, авиаразведки не было, мы не знали ни про наличие береговых батарей, ни про состав и вооружение гарнизона городов. Командир полка морской пехоты, которых мы везли в качестве десанта, мог только расплывчато сообщить мне, что сильного сопротивления ожидать не стоит, и скорее всего десант пройдёт вообще без крови. Я с ним был не согласен. Ещё никто из союзников не высаживался на исконно японскую территорию с момента объявления императором о капитуляции. Курилы, Сахалин, Корея и Манчжурия не в счёт. Эти территории были оккупированы и не входили раньше в империю. Как только сапог первого десантника ступит на Хоккайдо, может произойти всё что угодно. Тому пример — оборона японцами Окинавы и Иводзимы. Эти битвы за японские острова отгремели недавно, и острова эти были куда как меньше Хоккайдо. При этом и силы союзников тогда были не сравнимы с моими. Только флот США у берегов Окинавы состоял из тысячи шестисот кораблей! Одних авианосцев было почти сорок штук, восемнадцать линкоров, двадцать семь крейсеров и сто восемьдесят эсминцев. А ещё там были британцы, Австралия, Канада, Новая Зеландия. И в этой операции флот США понёс самые большие потери — больше, чем во всех других сражениях Второй мировой войны. Потеряв сто тысяч человек только убитыми, японцы держали оборону против этой армады восемьдесят два дня!

— Максимка. Так и не удалось мне с тобой полетать, ничего, после войны наверстаем. Твоя задача привести разведку Руоми, а затем Саппоро — передо мной на вытяжку стоит пилот нашего единственного гидросамолёта, и офицер управления огнём, который летит в качестве наблюдателя, он же и отметит все обнаруженные цели на карте. Они наша единственная надежда получить хоть какие-то сведения о противнике, до того, как мы приблизимся к берегу — Погода хреновая, поэтому запустим самолёт с катапульты, при возвращении разрешаю посадку не производить, а выпрыгнуть с парашютом над кораблями. Вас подберут. Не рискуй, если не уверен что посадка пройдёт успешно, делайте как я сказал. Сведения, о противники важнее самолёта! Если будете атакованы зенитными средствами противника или истребителями, срочно уходите!

— Есть! — летчик и наблюдатель отдали честь и вышли из рубки, а Шамкий повернувшись ко мне.

— Скажи мне Виктор, что происходит? Почему нет данных разведки, почему у нас радиомолчание? Разведчики высаженные с подводных лодок уже должны быть на острове и у них наверняка есть связь — Шамкий нервничает и что-то подозревает — силы флота авиаразведку в конце концов могли провести!

— Происходит то Николаич, что возможно нам придётся поменять место высадки. Ты

не прав, с разведкой связи нет, их не смогли высадить на Хоккайдо. Мы первая волна десанта. Решение о выборе места высадки за мной, и сейчас я не могу пока решится. Вот смотри. Румои самый очевидный вариант для высадки десанта, как для нас, так и для японцев. Город относительно цел, имеется хороший порт и гавань, но я тебе даю стопроцентную гарантию, что нас там ждут! По плану мы должны высадится там. А вот другой вариант намного интереснее. Саппоро. Административный центр губернаторства Хоккайдо. Союзники его бомбили очень интенсивно, о нём мы знаем достаточно, чтобы начать десант. И кроме того, там базируется штаб и командование пятым фронтом армии Японии. Высадись мы на Румои, и у командования фронта будет достаточно времени, чтобы организовать оборону. Саппоро же хорош тем, что мы можем застать врасплох всё командование обороной острова, при идеальном раскладе штаб и командующего захватить, и принять капитуляцию в ближайшее время. Кроме того, Саппоро находится в южной части острова, и недалеко расположена полоса долговременных укреплений у Сангарского пролива, в префектуре Аомори, и подчиняются эти укрепления как раз войскам пятого фронта. Выводом из строя или принятием капитуляции у командования фронта, мы сразу решим кучу проблем. Укрепрайон тоже капитулирует, а это путь в Сангарский пролив. Этот вариант плох тем же, чем и хорош. Если мы не сможем нейтрализовать командующего, все силы укрепрайона обрушатся на нас, а это две дивизии! — поясняю я свои действия — если авиаразведка сообщит сейчас, что Румои имеет хорошие укрепления, то смысла туда соваться нет. Мы сделаем проще, два эсминца подойдут к порту и начнут имитацию высадки десанта, отвлекая внимание японцев, мы же в это время обрушимся на Саппоро!

— Саппоро… — задумался Шамкий — это же зона ответственности союзников!

— Есть такое — согласился я — но думаю это меньшее из зол. Терять людей не хочется, и я думаю с союзниками наши договорятся. Входим в порт Саппоро, при этом пару сторожевиков высаживает роту или две десанта в расположенном рядом порту Отару и блокирует его, мы же с ходу высаживаемся и захватываем порт, блокируем воинские части и прямым ходом идём к штабу пятого фронта. План пока такой.

— Звиздец — чешет голову Шамкий, с сомнением смотря на меня — полк против двух дивизий?

— Два полка. Экипажи кораблей, за исключением минимально необходимого количества человек для управления и стрельбы из орудий, тоже пойдут на берег. Команда о формировании частей добровольцев уже отдана. И ещё Николаевич… — после недолгого раздумья, я решил приоткрыть старпому часть своего плана — руководить высадкой буду я. Я с десантом тоже пойду на берег. Не спорь! Принимать капитуляцию, если такая последует, должен старший офицер и командир сил высадки, а это я! Ты примешь командование над крейсером и кораблями эскорта. После нашей высадк, по моему сигналу, отключите аппретуру радиопомех и свяжетесь с командованием. Но не раньше!

— Мне кажется, или это очередная авантюра, в которую ты хочешь влипнуть командир? — Шамкий уже достаточно хорошо меня знает и сейчас пристально смотрит мне в лицо — после разговора с Юмашевым, ты какой-то сосредоточенный и задумчивый ходишь. Не знал бы я как ты ведешь себя перед боем, подумал бы что ты волнуешься. Что происходит Витя?

— То, что должно. Объяснить всего не могу Николаич, ты сам всё поймёшь в день высадки. И поверь, я всё тщательно взвесил и решение принято правильное! А сейчас готовьтесь, осталось всего пару часов, времени мало.

По моему распоряжению в мою каюту вестовой доставил автомат, гранаты, подсумки для рожков. Нож и пистолет у меня всегда с собой, но случись что, с этим много не навоюешь, так что нужно как следует снарядится. В десант я пойду в моём старом повседневном кителе. Вещмешок с самым необходимым я приготовил заранее. Давненько я вот так не ходил, в последнее время всё больше в красивых и отглаженных вестовым кителях щеголять приходится. Пошёл по наклонной Витя Жохов — сейчас старый китель, а завтра может быть зековский ватник, если конечно на деревянный клифт не поменяю. Но не будем о грустном, с таким настроением в бой лучше не идти. Снарядившись, я перед тем как подняться в боевую рубку отправился в лазарет. Иваныч идёт со мной, он будет командовать корректировщиками, с Ромашовым и Шамкий я попрощаюсь в рубке, а вот с Гришкой повидается надо, может быть последний раз старого друга увижу.

— Ёжики кудрявые! Никак в десант собрался?! — Гришка чествует себя, сразу видно, хорошо. Только белые повязки напоминают о том, что он ранен. Мог бы встать, наверняка сбежал бы из лазарета, а так раненые ноги не дают.

— В него — хмыкнул я — так надо. Так же и ты мне сказал, когда тебя на борт на носилках поднимали? Помнишь?

— Надо было! А ты меня пытал два дня за это! Не пожалел раненого друга! И наказание же придумал, извращенец хренов…– загорячился Гришка, он ни как не может забыть мне того, что я его «Капиталом» мучал.