Гвардия советского футбола
Шрифт:
«Арарат» покорил вершину, но удержаться на ней не смог. В сезоне-74 ереванцы заняли пятое место. Возникли некоторые разногласия с игроками, и Симоняну пришлось уйти. Но золотой дубль «Арарата» остается наивысшим успехом в истории армянского футбола, а Никита Павлович считает эту победу одной из самых выдающихся в своей тренерской карьере.
Завершить рассказ о Симоняне мы решили поразительным документом, сохранившимся в Архиве Москвы. Синяя папочка из сорока двух страниц с короткой надписью внизу: «Хранить постоянно».
Мы выбрали из сорока двух лишь несколько пожелтевших листов, в которых дело № 88 представлено с полной откровенностью. В нем запечатлены не только футбольные нравы той поры, но и отличительные черты характера нашего героя [1] .
СТЕНОГРАММА
совещания у председателя Московского Городского Совета общества «Спартак» тов. Кузина.
От 27 ноября 1950 года.
Тов. Кузин:
Сегодня мы собрались, товарищи, обсудить один вопрос.
Как известно, Всесоюзным Комитетом по делам физической культуры и спорта при Совете Министров СССР принят соответствующий документ, т. е. приказ по команде «Спартак», которая принимала участие в товарищеских матчах в Норвегии.
По возвращению из Норвегии отдельными игроками нашей команды был допущен ряд нарушений не только спортивной
Поэтому сейчас мы и решили собраться и обсудить этот вопрос и сделать соответствующие выводы.
Слово по этому вопросу имеет товарищ Андрианов, который изложит все те факты, которые известны Всесоюзному Комитету и по которым мы с вами должны выступить и высказать свое мнение и отношение к этим товарищам, которые оскандалили наш коллектив.
Тов. Андрианов:
Всесоюзный Комитет вынес такой приказ (зачитывает).
В чем тут дело?
Дело в том, что в момент возвращения делегации из Стокгольма в Хельсинки, в самолете трое товарищей: Малинин, Башашкин и Нетто пили спирт, причем буфетчица радировала на аэродром в Хельсинки, что трое русских пьют древесный спирт, что может произойти заболевание.
А так как авиакомиссия несет ответственность за каждого человека, которого она везет в самолете, то она забила тревогу, что делать.
Но так как самолет был целиком арендован только нашей делегацией, то, очевидно, было такое указание — доставить в Хельсинки, а здесь разберемся.
Реакционная шведская печать использовала этот момент для того, чтобы опубликовать буквально клеветнические статьи, в которых излагалось, что русские в самолете перепились, пили древесный спирт, дело даже дошло до того, что трое свалились с кресел, что у двоих произошло серьезное отравление, что им пришлось делать промывание желудка и т. д.
Расследовали, разобрались с этим делом. Никому желудка не промывали, никто не валился с кресел, кроме т. Иванова, который вообще плохо переносит самолет, — но повод к тому, чтобы выступить с такого рода клеветническими статьями, был дан членами команды «Спартак».
А цель здесь преследовалась одна: во-первых, еще раз попытаться выступить с клеветой по адресу советской страны, советского народа. А с другой стороны, смазать те политические достижения, которые имела делегация за время пребывания в Норвегии.
И совершенно ясно, что этого они в какой-то мере добились.
Правда, коммунистическая печать Финляндии, Швеции и Норвегии — выступила с опровержением по этому поводу. Но, как известно, слово не воробей. До кого дойдет эта коммунистическая газета, до кого нет.
Поэтому роль коллектива, роль делегации там была исключительно велика и нельзя было допускать ни малейшего повода к тому, чтобы дать какие-то основания, чтобы в адрес наших футболистов, наших людей что-либо там делалось.
Взять такой факт — выпивка в Ларвике. 5 человек (по существу организатором этого дела был Василий Соколов) после игры взяли и устроили выпивку, причем устроили каким образом: не имея денег, забрали в ресторане вина, им принесли, — кто брал, кельнер не мог установить. Потому руководителю организации приносят счет и просят уплатить.
Чрезмерные выпивки в Стокгольме. Есть и такие разговоры, что некоторые товарищи с самого банкета не могли протрезвиться до Ленинграда.
О чем тут речь идет?
Один из серьезных провалов, который был в футбольной команде ЦДК при поездке за границу, объясняется тем, что значительная часть игроков допускала такого рода факты, т. е. пили.
И вообще, эти вещи, как правило, ведут к очень неприятным последствиям.
Дело складывается так, что многие наши товарищи забывают о следующем, когда они выезжают за границу, что: во-первых, за каждым их шагом пристально следят и интересуются враги, что каждый их шаг служит предметом обсуждения.
Многие товарищи, выезжая за границу, забывают, что они представляют не свою личность, а всю советскую общественность, а если хотите, они представляют советский народ.
Почему такие вещи произошли?
На наш взгляд они произошли прежде всего потому, что в команде, в коллективе отсутствует критика и самокритика, но зато господствует круговая порука. Об этом очень наглядно говорят сами факты.
Ведь 3 дня потребовалось для того, чтобы разобраться, в чем же дело, действительно ли такие вещи были или нет.
Ни один из футболистов коллектива «Спартака» не пожелал этого сделать.
Мало того, когда даже установили, что на самолете на последнем ряду сидят т.т. Костиков и Новиков и между ними стояла бутылка и стали спрашивать, чья эта бутылка, — никто не признался.
И только уже потом Костиков поступил правильно, объяснил в чем дело: что спирт его, т. е. поступил правильно, так, как нужно было сделать с самого начала.
Как расценивать такое заявление, когда спросили Николаева, почему Вы об этом не говорите, — он ответил — «моя русская душа не позволяет предать товарища».
Это ложная русская душа, это усугубляется тем, что произошло на самом деле.
У многих товарищей, в том числе комсомольцев и коммунистов, не хватило духа, чтобы честно, откровенно рассказать об этом и помочь разобраться и установить те факты, которые были на самом деле.
В основном коллектив здоровый, боевой, который сумел сделать все для того, чтобы добиться хорошей победы и показать преимущества советского футбола, показать преимущества нашей советской культуры.
Вот коротко то, о чем мне бы хотелось сообщить по этому вопросу.
Я надеюсь, что мы сегодня посоветуемся и выскажем свое отношение к этому делу.
Тов. Кузин:
Все ясно по приказу и по отдельным замечаниям? Прошу товарищей выступать по этому вопросу и дать соответствующую оценку.
Тов. Михальчук:
У меня вопрос — почему нет т.т. Нетто и Тимакова?
Тов. Дангулов:
Все товарищи были предупреждены.
Тов. Парамонов:
В приказе записано — запретить Малинину играть в командах первой группы, а работать не запрещено?
Тов. Андрианов:
Нет, запрещено и работать в этих командах. Пусть идет работает, много есть других профессий.
Тов. Кузин:
Больше вопросов нет? Кто желает выступить?
Тов. Седов:
Я не собираюсь оправдывать товарищей, которые совершили проступок. Мне хотелось несколько слов сказать в отношении т. Малинина. Я немного не согласен с т. Андриановым в том отношении, что у нас совершенно не ведется политико-воспитательной работы. Я считаю, что это неверно.
Если говорить о том, что команда после возвращения из Норвегии выиграла Кубок, — это факт говорит сам за себя и говорить, что у нас не ведется совершенно политико-воспитательная работа — это не правильно.
В отношении т. Малинина — нужно, конечно, смягчить то решение, которое вынес Комитет по его поведению. Надо дать ему возможность работать по той профессии, которой он посвятил все свои лучшие годы. У меня всё.
Тов. Терентьев:
У нас получилось так, что вначале человека наказали, а потом собрали коллектив для того, чтобы обсудить. Мне кажется, нужно было сделать наоборот: сначала обсудить с коллективом,
Тов. Симонян:
Конечно, оправдывать Малинина я не собираюсь, но тут всплывает вопрос — почему пострадал именно Малинин?
В приказе указано — выпивали 6–7 человек. Команда в поездке вела неплохо. Выиграла все игры. Настроение перед отправкой домой было самое хорошее.
Но самый тяжелый факт, что выпили в самолете. Если бы этого не было, возможно, все бы прошло и никто не знал.
С нами ездил игрок из «Динамо», он рассказывал, когда «Динамо» ездило в Чехословакию, там вообще творился кошмар, что один из игроков потерял свой заграничный паспорт, но все обошлось, так как паспорт нашли.
Отдельные товарищи нашего коллектива совершили тяжелый проступок. Я считаю, что вина, в первую очередь, коллектива, что не усмотрели.
Но т. Малинин понес все-таки три наказания — снятие звания заслуженного мастера спорта. Это очень тяжелое наказание. Я думаю, что надо дать возможность человеку исправиться. А где он может исправиться, где он может себя показать, снова получить звание заслуженного мастера спорта, тем более, что ему не 20 лет, а 36?
Мне кажется, что снятие звания заслуженного мастера спорта и отчисление т. Малинина из команды — это очень тяжелое наказание и этого вполне достаточно.
Я за то, чтобы дать возможность Малинину оправдаться перед советским спортом, а также перед коллективом «Спартака» и разрешить ему играть, если не в группе первого разряда, то во второй группе.
Тов. Михальчук:
Почему разговор идет только о Малинине? Вам предъявляется серьезное обвинение, Вы должны сказать — правильно или нет?
Тов. Симонян:
Факт остается фактом, что ребята выпили. Но я должен сказать, что наша команда из всех команд, пожалуй, самая дисциплинированная в этом отношении. И результаты говорят сами за себя.
Нам многие предсказывали, что по возвращению из Норвегии начнутся выпивки. Но мы дали друг другу слово — не пить. Мы сдержали это слово.
Но факт остается фактом, произошел очень печальный случай. Конечно, очень много раздули.
Единственная наша вина в том, что мы дали повод реакционным газетам выступить против Советского Союза, а так возможно все прошло бы гладко.
1
Стилистика и орфография документа сохранены.
ЛЕВ ЯШИН
Журналист и поэт Сергей Шмитько вспоминал, как долго он расспрашивал врача сборной СССР Савелия Мышалова о характерных яшинских словечках, неизвестных эпизодах. Мышалов отнекивался. И вдруг…
«Однажды раздался у меня телефонный звонок. „Вспомнил! — восклицает Мышалов и рассказывает: — Играла наша сборная с кем-то, и я стоял за воротами Яшина, он время от времени ко мне оборачивался: ‘Доктор, соды!’ Его мучила язва желудка. А если наши забивали ‘лишний’ гол и счет становился, скажем, 3:1, он тоже оборачивался и довольный восклицал: ‘Доктор, им трындец!“’.
Тут уж я взмолился: „Савелий Евсеевич, редактор не пропустит. Не напечатает. Во-первых, получается, что лучший вратарь мира — язвенник, и, во-вторых, словечки…“ Огорчился доктор: „Жаль. Ведь так всё и было на самом деле. А словечки я еще смягчил. Для печати“».
Лев Иванович Яшин — уникальная личность в истории отечественного да и мирового футбола. Он, вне всяких сомнений, считается сильнейшим вратарем всех времен не только у нас в стране. Единственный вратарь, получивший «Золотой мяч» — приз лучшему футболисту Европы, — Лев Яшин. Человек, с которым ассоциируется наш футбол, — Лев Яшин. Образец игры вратаря — также Лев Яшин.
В нашем футболе Лев Иванович — вратарь номер один, и, наверное, таким он и останется навсегда. Он провел более двадцати сезонов на высшем уровне и все время оставался верен одной команде — московскому «Динамо». С Яшиным в воротах сборная СССР выиграла олимпийское золото Мельбурна, стала победителем первого Кубка Европы и финалистом второго розыгрыша, дошла до полуфинала мирового первенства. В послужном списке Льва Ивановича нет побед в европейских кубках, но в этом нет ничего удивительного. Ведь наши клубы стали участвовать в европейских клубных турнирах в 1966 году, когда Яшину было уже 37 лет.
«Вратарь, о котором можно только мечтать», — писал о Яшине Михаил Якушин. Действительно, Лев Иванович был хорош и на линии ворот, и на перехватах, и при выходах один на один. Он хозяйничал не только у себя в штрафной площадке, но и смело покидал ее пределы при необходимости. Он быстро вводил мяч в игру как рукой, так и ногой, начиная атаки своей команды. Яшин играл просто, рационально, без всякого желания сорвать аплодисменты, и при этом красиво. Лев Иванович не стеснялся руководить обороной, и защитники всегда ему подчинялись. Он обладал огромной психологической устойчивостью, не ломался при неудачах, как многие его коллеги. А еще он был очень добрым, простым и в высшей степени порядочным человеком.
Лев Яшин стал величайшим вратарем не только благодаря отпущенному природой дару, но в первую очередь за счет своего трудолюбия на тренировках и желанию учиться. Он не стеснялся перенимать у своих коллег всё лучшее, доводя эти приемы до совершенства. У Евгения Фокина Яшин научился смело бросаться в ноги соперникам, у Алексея Хомича — отчаянным полетам за мячом. От Вальтера Саная перенял манеру двигаться по всей штрафной площадке и выходить за ее пределы, а у Анатолия Акимова позаимствовал быстрые и точные броски мяча рукой на половину поля соперника. Яшин не только учился сам, но и учил своих напарников, среди которых были замечательные вратари. И Владимир Беляев, и Александр Ракитский, и Владимир Пильгуй считали, что им повезло тренироваться вместе с Яшиным.
Лев Яшин появился на свет 22 октября 1929 года на окраине Москвы, на улице Миллионной. Отец Иван Петрович работал шлифовальщиком на авиазаводе в Тушине, мать Анна Митрофановна вела домашние дела. Лев рано — в семь лет — лишился матери. После смерти Анны Митрофановны Иван Яшин довольно быстро женился. Новая жена отца Александра Петровна менее всего походила на хрестоматийный образ мачехи. К Леве она относилась как к родному, и Лев Иванович называл ее мамой и всегда с теплотой вспоминал о ней. В 1939 году родился младший брат Льва — Борис.
«Придя из школы и бросив в угол портфель, я мчался во двор. Обыкновенный и вместе с тем удивительный двор, где всегда тебя ждало что-то новое и неизведанное. В одном из сараев была оборудована голубятня, где мы с отцом держали голубей.
Двор вообще был заполнен сараями. В них мы устраивали тайные совещания перед началом военных действий с соседними домами, в них кое-кто покуривал в рукав. В них мы делали маленькие железные пистончики, которые потом подкладывали на трамвайные рельсы. Пистоны взрывались под колесами автоматной очередью, разъяренный вожатый выскакивал из кабины, а мы, спрыгнув с подножек, мчались врассыпную. Надо было только добежать до ближайших ворот. Уж там, в лабиринте богородских проходных дворов, мы были неуловимы.
Зимой покатые крыши сараев служили нам трамплинами, с которых мы прыгали на лыжах. Падали, ушибались, набивали огромные синячищи, но зато учились крепко держаться на ногах, не бояться высоты, владеть своим телом.
В середине двора была у нас довольно большая вытоптанная сотнями ног площадка. Летом она служила нам футбольным полем, зимой — катком. Мы делали каток сами. Приносили из дому саночки, доставали из сарая деревянную кадушку и возили от колонки, что стояла на другой стороне улицы, воду. Каток, понятно, получался плохонький, но коньки кое-как скользили, и ладно».