Гвен Винн. Роман реки Уай
Шрифт:
Несмотря на разницу в положении и очень далекое родство – девушки даже не двоюродные сестры, – богатая ведет себя по отношению к бедной так, словно они дочери одного отца. Никто, глядя, как они под руку прогуливаются в кустах и оживленно и дружески разговаривают, не подумает, что миниатюрная смуглая девушка – платная «компаньонка» леди, идущей с ней рядом. Но именно в таком статусе Элеанор живет в Ллангоррен Корте
Только что миновал час завтрака, и девушки вышли в утренних платьях из легкого муслина, подходящих для такого времени и дня. На газоне пасутся два красивых пони; время от времени они посматривают на вола, который грозит им рогами.
Заметив девушек, животные устремляются к ним; пони протягивают шеи, чтобы их почесали; вол также требует ласки. Особенно они обращают внимание на свою хозяйку, мисс Винн.
Но именно в это утро Гвен как будто не настроена задерживаться с ними; она даже не захватила с собой обычное лакомство – кусочки сахара; прикоснувшись своими тонкими пальцами, ласково сказав что-то, она проходит, оставив животных явно разочарованными.
– Куда ты идешь, Гвен? – спрашивает ее спутница, видя что та идет целеустремленно и в явной задумчивости. Руки они теперь отняли: их разъединила встреча с животными.
– В летний домик, – следует ответ. – Хочу взглянуть на реку. Утро яркое, и река должна быть очень красива.
Так оно и есть; девушки видят это, войдя в павильон; из него открывается прекрасный вид на долину, с рекой внизу; река под солнцем блестит, словно из полированного серебра.
Гвен прихватила с собой бинокль и сейчас смотрит в него; само по себе это свидетельствует о какой-то заранее намеченной цели, не известной спутнице. Только после того как Гвен долго держит бинокль у глаз, спутница начинает догадываться, что ее интересует что-то другое и более захватывающее, чем вода Уая или зелень на его берегах.
– Что там? – наивно спрашивает Элеанор. – Что ты видишь?
– Всего лишь лодку, – отвечает Гвен, с виноватым видом опуская бинокль, словно понимая, что ее поймали. – Наверно, какой-нибудь турист направляется в аббатство Тинтерн. Может, лондонский кокни (Пренебрежительно-насмешливое прозвище уроженца Лондона из средних и низших слоев населения. – Прим. перев.).
Молодая леди обманывает. Она знает, что в лодке совсем не турист. Возможно, он из Лондона – этого она не знает, но отличается от кокни, как Гиперион (В античной мифологии – одно из имен бога солнца Гелиоса. – Прим. перев.) от сатира; так во всяком случае она считает. Но свои мысли компаньонке не сообщает; напротив, скрывая их, добавляет:
– Как этим горожанам нравится плавать по нашему Уаю!
– Что тут удивительного? – спрашивает Элен. – Тут так красиво; могу сказать, что здешние виды ни с чем нельзя сравнить; ничего подобного нет во всей Англии.
– Я не удивляюсь, – отвечает мисс Винн на вопрос. – Меня только они немного раздражают. Все равно что осквернение священного ручья. Ведь они оставляют на берегах обрывки газет и остатки своих пикников! Не говоря уже о том, что можно в эти упадочнические дни на реке встретить этих грубиянов, продавцов из города, работников с ферм, углекопов, откатчиков – кого угодно. Я готова сжечь «Гвендолин» и больше никогда не брать в руки весла.
Элен Лиз недоверчиво смеется и отвечает:
– Было бы жалко, – говорит она серьезно-комичным тоном. – К тому же бедняки тоже имеют право на развлечения. У них такое случается не часто.
– Верно, – соглашается Гвен, которая, несмотря на свои слова, не тори и не аристократка. – Ну, я еще окончательно не решилась на поджог и не сожгу «Гвендолин» – во всяком случае пока еще раз на ней не покатаемся.
И за сто фунтов не согласится она поджечь свою лодку; никогда в жизни не была она так далека от этого намерения. Именно сейчас она разглядывает прогулочное суденышко, намереваясь сесть на его скамью минут через двадцать.
– Кстати, – говорит она, как будто эта мысль только что пришла ей в голову, – можем поплавать и сейчас; хоть это и не последний раз.
Хитрое существо! Она думала об этом все утро; вначале смотрела из окна своей спальни, потом из окна комнаты для завтраков; смотрела в бинокль на реку в поисках вполне определенной лодки с удочкой на лосося; ожидала, когда эта лодка проплывет мимо. Один из находящихся в лодке – рыболов-любитель.
– День прекрасный, – продолжает она, – солнце не слишком жаркое, мягкий ветерок, самая подходящая погода для гребли. Река выглядит так заманчиво, она словно зовет нас. Что скажешь, Нелл?
– О! У меня нет возражений.
– Тогда подготовимся. Не задерживайся! Помни, что сейчас апрель и может пойти дождь. Мы не должны упускать ни мгновения из этого солнечного света.
Девушки вышли из летнего павильона, пересекли газон и исчезли в доме.
Лодка рыболова по-прежнему движется мимо поместья, и на нее устремлен взгляд из верхнего окна дома; это смотрит мисс Винн из своей гардеробной, где она одевается для прогулки.
Лодка видна ей лишь на короткие мгновения над вершинами деревьев островка или в просветах редеющей листвы. Но этого, однако, достаточно, чтобы убедиться, что в лодке два человека, оба не кокни. Одного, за веслами, девушка принимает за профессионального лодочника. Второй, сидящий на корме, ей совершенно незнаком, кроме внешности: он уже дважды видела его на реке. Девушка не знает, откуда он приехал и где живет; однако полагает, что это не местный житель и скорее всего остановился в гостинице. Если бы он жил в доме кого-нибудь из соседей-дворян, она обязательно о нем слышала бы. Она даже не знает, как его зовут, хотя очень хочет узнать. Но Гвен слишком застенчива, чтобы расспрашивать, тем более выдать свою заинтересованность. А она испытывает эту заинтересованность с того момента, как увидела это необычно красивое лицо.
Лодка снова исчезает за листвой, а девушка начинает торопливо переодеваться, говоря вслух – сейчас она одна:
– Интересно, кто это такой. Конечно, джентльмен. Но есть джентльмены и джентльмены, холостяки и…
У нее на языке слово «женатые», но она его не произносит. Напротив, вздыхает и продолжает:
– Какая жалость, если он…
Опять она спохватывается: мысль и без слов достаточно неприятна.
Стоя перед зеркалом, Гвен втыкает длинные булавки в волосы, чтобы удержать на месте мятежные пряди, и вслух продолжает:
– Если бы перекинуться хоть словечком с молодым лодочником, который его возит! Если бы мой собственный лодочник не был таким болтуном, я бы ему это поручила. Но нет! Этого делать нельзя. Он тут же расскажет тетушке; и тогда мадам опекунша будет говорить мне всякие серьезные вещи – и мне это совсем не понравится. Ну, всего через шесть месяцев ее опекунство над этой молодой леди кончится – по крайней мере по закону. Тогда я стану сама себе хозяйка, и у меня будет достаточно времени, чтобы подумать, нужен ли мне … хозяин. Ха-ха-ха!