Гвоздь в пятке
Шрифт:
Эммелин нервно крутила в руках платок.
– Да-да… знаю. – Ее взгляд откровенно противоречил словам. – И вообще… я получила хороший урок. Больше никаких писем. Нет! Нет! И нет! Ни единого.
Решение с ее стороны весьма мудрое. Видит Бог, наш грамотей и отравитель будет доволен. А я был взбешен. Негодяй добился-таки своего.
Но не винить же слабую женщину в том, что она отступила перед убийцей?
Как истинный джентльмен я предложил закопать Пушка, но Эммелин в ужасе замахала руками.
– Что вы, помилуйте! – воскликнула она. – Я закажу панихиду!
Надо же было так опростоволоситься. Пришлось сделать вид, что панихиды по котам – дело вполне обыденное и никоим образом не повергающее меня в изумление.
– Что ж… Уверен, Пушка похоронят достойно…
В жизни не чувствовал себя большим идиотом! Редко доводится молоть такую чушь! Судя по ответному взгляду Эммелин, определение «идиот» нашло бы у нее поддержку. Только причина оказалась несколько иной.
– Ну что вы! – возмущенно повторила она. – Я его кремирую.
Я бросил все силы на то, чтобы удержать мышцы лица под контролем. Дай им волю, боюсь, дело закончилось бы гомерическим хохотом.
– Да-да… – только и смог промямлить я, – само собой…
Не иначе как Эммелин собиралась рассеять прах Пушка по газону с кошачьей мятой.
И что вы думаете? Я оказался недалек от истины.
– Я решила смешать прах Пушочка с кошачьей мятой и хранить в урне на камине, – призналась Эммелин.
Поверите ли, я и глазом не моргнул.
– Отличная мысль.
Ну, все. Пора отсюда сматывать.
Мне предстояло свидание, а времени оставалось только-только чтобы съездить домой, принять душ и переодеться. Не хватало еще появиться перед Корделией, источая ароматы кошачьей мочи!
Я направился к машине. Ветер поутих, а вместе с ним успокоились и фанерные чудища. Вся эта газонная братия лишь лениво помахивала конечностями, словно прощалась.
Эммелин тоже махнула мне с порога:
– Спасибо, что приехали!
Нет, честно, мне было ее искренне жаль. Я слышал, что к животным всем сердцем привязываются только те люди, которых некогда сильно обидел кто-то из близких или друзей. Должно быть, и Эммелин перенесла в детстве подобную душевную травму…
Вернувшись домой, я быстренько снес Рипа во двор, затащил наверх и занялся собой. Рип давным-давно сообразил, что вечерний душ означает только одно: я снова уйду из дома. Поэтому он уселся под дверью ванной и беспрестанно лаял, время от времени укоризненно поглядывая в мою сторону.
В такие моменты старина Рип напоминает мне типичную законную половину. Ей-богу, в его лае отчетливо слышится: «Мало того, что я сижу один целый день, так ты меня еще и вечером бросаешь! Кому я, спрашивается, отдал лучшие годы своей жизни?! Неблагодарный!»
Думаю, Рип подцепил этот стиль поведения от моей экс-супруги. А что? Запросто. К сожалению, самые важные для формирования характера годы он провел в Луисвиле, когда я еще жил с Клодзиллой. А Клодзилла, нужно отдать ей должное, – чемпионка мира по брюзжанию. Стоило ей понять, что я планирую провести вечер вне дома и без нее, она тотчас надувала губы и заводила свою шарманку. Никакие доводы не помогали. Неважно, что мне предстояло – полночи следить за подозреваемым или же явиться пред ясны очи своего шефа для очередного разноса. Клодзилле на все это было наплевать. Она дулась и лаялась ну точь-в-точь как сейчас Рип.
Однако собаку в отличие от жены можно просто-напросто проигнорировать. Я сунул Рипу угощение – кусок вяленой говядины, сильно смахивающий на подошву… что он находит в этой еде такого уж аппетитного, представления не имею. После чего уверенным шагом направился к двери.
Рип зажал свой ужин в зубах и двинулся следом. Откровенно говоря, я уж было решил, что он намерен швырнуть в меня этой подметкой. Клодзилла, во всяком случае, именно так и поступила бы. Но нет. Рип улегся на веранде и с блаженным видом предался чревоугодию. Поверите ли, он не поднял головы, даже когда я спустился с крыльца и направился к машине.
Остается признать, что моему псу до Клодзиллы еще далеко.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Корделия выглядела очаровательно. Когда я подъехал к пансиону Роуби, она сидела во дворе на качелях. Роуби, позаботившись о ребятишках, разбил перед домом детскую площадку.
Не стану отрицать, я был страшно горд. Надо же – такая девушка! Ждет! Меня!
Этим вечером Корделия была в черном платье из какой-то блестящей тонкой ткани с замысловатым цветочным узором. А на плечи набросила черный, отделанный бисером свитерок.
Несмотря на то что наступила вторая половина сентября, днем все еще было по-летнему тепло, но вот вечерами уже давала о себе знать осенняя прохлада. Свитерок показался мне тонковат для вечернего свидания, но Корделии я об этом даже не заикнулся. Я ж парень дальновидный. Если она продрогнет, у нас будет только один выход – обняться покрепче, завернувшись в мой пиджак. Эта мысль до того пришлась мне по душе, что из джипа я вылез с улыбкой от уха до уха.
– У тебя, похоже, отличное настроение! – Корделия поднялась с качелей и шагнула мне навстречу.
А чего она ожидала? Достаточно только взглянуть на нее, чтобы забыть о любых неприятностях. Я, признаться, уже готов был выдать этот комплимент вслух, но в последний миг передумал. Из опасения, что Корделии он давно оскомину набил. Наверняка ей приходится выслушивать нечто похожее по сто раз на дню.
Короче, ваш покорный слуга ограничился самым что ни на есть банальным:
– Верно! У меня действительно отличное настроение. – После чего опять расплылся в улыбке до ушей, точно недоумок. Каково, а? Перед вами Хаскелл Блевинс во всей красе!