Х-ассенизаторы: Ответный плевок

Лютый Алексей

– Джон, уноси ее. Я прикрою! – завопил старшина, разряжая новый рожок автомата в плотную пелену дыма.

– Сам с ней возись, белая задница! – прокричал в ответ капрал и понял, что свой отказ придется как-то объяснить. – Ты без “броника”, да и не справляюсь я с этой сумасшедшей.

Шныгина удовлетворила только последняя часть ответа. Старшина, посчитав, что действительно ни один американец с еврейкой справиться не сможет, сгреб упирающуюся Штольц в охапку и потащил ее назад по коридору. Свой автомат он бросил Кедману, и капрал прикрывал их отход, стреляя из двух стволов. Впрочем, долгим это отступление не было. Едва дойдя до дверей лабораторного отсека, Шныгин увидел, что из коридора, ведущего на аэродром, повалил точно такой же плотный зеленый дым, как до этого из переходного отсека. А из клубов этого дыма

выскочил Пацук, таща на себе бесчувственного Зибциха.

– Что происходит, мать вашу в Туманный Альбион?! – завопил по рации Раимов. – Ни одна камера в коридорах картинки не дает. Медведь, Барсук, доложите обстановку. Немедленно!

– Агент Штольц… – начал было говорить Шныгин, но майор его оборвал.

– Куница, а не агент! – рявкнул командир, поправляя подчиненного.

– Да какая там куница, блин, – возмутился старшина, видимо, знающий и более страшного зверя. – Тут рысь целая. Слона чуть на британский флаг не порвала, а теперь меня зрения лишает, – и оборвал себя. – В общем, отравлена она газом. Мы вынуждены были отступить к лаборатории.

– У нас не лучше, – буркнул Пацук, почему-то обошедшийся в этот раз почти без шуточек. – Сельдерей Бобику каким-то странным способом крышу повредил на конуре. Тот начал хвостом мотать и Еноту по башне въехал. Теперь Полоскун контужен. Вот, тащу его на себе и ищу, где тут ближайший ветеринарный пункт находится. А то воно ж как бывает…

Впрочем, объяснить всем, что бывает с Енотами-Полоскунами после того, как Бобик, потерявший крышу на конуре, своим хвостом им по башне въезжает, есаул не успел. С обоих концов коридора из плотной пелены надвигающегося на спецназовцев дыма появились зеленые фигуры с каким-то странным оружием в руках. Почти не целясь, инопланетяне дали залп, и рации в шлемах бойцов, коротко взвизгнув, перестали работать. Пацук виртуозно выругался и, бросив немца на пол, дал длинную очередь по врагу. Кедман сделал то же самое, заставив пришельцев вновь отступить в дым, а старшина, что-то невнятно бормоча себе под нос, принялся открывать одной рукой дверь в лабораторный отсек, другой стараясь удержать извивающуюся Сару.

Кодовый замок, прекрасно работавший до сего момента, вдруг отказался подчиняться. Вместо того чтобы открыться, электронный запор принялся жужжать и передавать морзянкой стихи Тютчева. Впрочем, то, что это были стихи, только один замок и понял. Бойцы в поэзии не разбирались, да и не слышали они морзянки за грохотом автоматных очередей. А в эфир, по понятным причинам, передача замка не прошла. Впрочем, по этим же причинам – из-за странных аппаратов пришельцев – и произошел сбой кодового замка с открывания дверей на чтение поэзии. Обижаться за то, что его никто не слышит, электронному механизму было не на кого. Зато Шныгину было на кого!

– Да мать вашу, комон еври бади, блин! – завопил старшина, осознав, что замок так и не откроется. – На пол все! Рвать дверь буду, к чертям собачьим!

– А она им нужна? – поинтересовался Пацук, на секунду переставая стрелять. А вместо ответа получил Сару Штольц.

Шныгин, временно избавившийся от извивающейся обузы, поймал пластиковую взрывчатку, брошенную все понимающим Кедманом, и тут же прилепил заряд на замок. Закрывающее дверь электронное устройство, к тому времени сменившее Тютчева на Блока, ничего не подозревая, продолжало отстукивать морзянку, и даже не успело закончить передавать эпическую поэму “Тринадцать”, когда его романтическое настроение оборвали прозаическим взрывом. Замок вывалился внутрь, успев на прощание коротко взвизгнуть, а старшина вышиб ногой дверь. Подхватив Сару, к тому времени врезавшую гранатой Пацуку по шлему, Сергей вырвал у девицы из рук оное взрывное устройство. Секунда ушла у старшины на то, чтобы выдернуть чеку, еще через мгновение граната полетела во врага, а все “икс-ассенизаторы” толпой ввалились в лабораторный отсек.

Врыв потряс коридор, изрешетив осколками недавно отремонтированные и укрепленные стены. Если бы Раимов это видел, он, наверное, вырвал бы на своей голове остатки волос. Но, к счастью для бойцов, майор не только видеть, что происходит, но и говорить с подчиненными не мог. Поэтому следом за гранатой, брошенной Шныгиным, в коридор полетели по два таких же подарка от Кедмана и Пацука.

Два спецназовца улыбнулись, удовлетворенно хлопнули друг друга по рукам и собрались сплясать украинско-американскую пародию на лезгинку, но в этот момент инопланетяне прислали ответный дар – в лабораторный отсек, бешено вращаясь, влетел небольшой диск, сантиметров семидесяти в диаметре. Зависнув над спецназовцами, инопланетный аппарат издал едва слышимый визг, а затем каким-то непонятным образом вступил в связь с электроникой внутри гермошлемов и начал на всех волнах передавать любимую песню Джордано Бруно “Взвейтесь кострами…”. Причем на таких децибелах, что концерт “Арии” в “Олимпийском” показался бы милыми бабушкиными посиделками.

Любитель украинских народных песен есаул Микола Григорьевич Пацук взвыл и, схватившись за голову, свалился с ног. Кедман успел дать очередь из автомата, впрочем, совершенно бесполезную, по летающему диску и упал, потеряв сознание. Зибцих, напротив, в сознание пришел. Но ненадолго. Вскочив с пола, ефрейтор с диким криком “Гитлер капут!” промчался через всю лабораторию Харакири и, врезавшись головой в груду запчастей с захваченной летающей тарелки, свалился вновь. На этот раз надолго!

Старшина попытался сбить диск какой-то увесистой железкой, подвернувшейся под руку, но из-за того, что от громкого звука голова была готова треснуть, а барабанные перепонки стали собирать чемоданы, готовясь перебраться в более спокойное место – в психушку, например! – почти полностью потерял ориентацию в пространстве. Двухпудовая железка, брошенная нетвердой рукой Шныгина, пролетела мимо вращающегося диска, попав вместо него в письменный стол японца и разворотив оный на детали, не подлежащие восстановлению. А сам старшина, теряя сознание, свалился на пол, видя, как зеленые человекоподобные пришельцы спокойно заходят в лабораторный отсек.

Шныгин заскрипел зубами, но из-за дикого звука и вибрации шлема, воздействующей, казалось, напрямую на мозг, не мог даже пошевелиться. А инопланетяне, совершенно не обращая внимания на людей, подошли к изуродованному письменному столу и принялись шарить в обломках. Один из зеленых уродов вытащил из кучи мусора тот самый медальон, который притащил с яхты Пацук, и, показав его остальным пришельцам, начал что-то говорить на своем, совершенно неземном языке. После чего густой дым, вползший в отсек следом за инопланетянами, остановился и попятился, освобождая комнату. Старшина, видя, что опасности отравления уже нет, попытался сорвать с головы гермошлем, но даже этого сделать не мог. Зато отплясывающая в углу лишенная шлема Сара пришла в себя.

Несколько мгновений девушка совершенно непонимающим взором смотрела по сторонам, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь. Затем ее глаза прояснились, и Штольц застыла на секунду, испуганно глядя на инопланетян и закрыв рот ладонью. Видимо, чтобы не закричать. Все-таки, хоть Сара и жила в Израиле, но таких уродов видела в первый раз! Но замешательство длилось лишь мгновение. А затем сержант Штольц доказала, что не зря она служила в разведке. Окинув взглядом комнату и не найдя под руками оружия, Сара решила прибить врага первым же увесистым предметом, попавшим под руку. И им оказалась двадцатилитровая канистра со спиртом!

– Не-ет! Только не спирт, – заорал старшина, позже удивившись, откуда на это силы взялись.

Но было поздно. Шныгин, словно в рапидной съемке, видел, как порхала через все помещение канистра, кувыркаясь на лету. Более того, она не просто летела, а, потеряв крышку, плохо завинченную японцем, начала окроплять помещение чистым спиртом. Не в силах пошевелиться, Сергей только и мог, что взвыть. Впрочем, не он один!

Каким-то невероятным чутьем инопланетяне осознали, что именно летит им в спину. И тут Шныгин увидел то, чего ни на одной пьянке наблюдать еще не случалось. Нет, старшине, конечно, доводилось быть свидетелем того, каким невероятным способом некоторым людям удается поймать падающие бутылки с водкой, не пролив на пол ни единой капли, но чтобы один пришелец в прыжке поймал канистру, а другой прямо на лету заткнул своим ртом ее горлышко, Шныгину видеть еще не приходилось. На секунду от удивления старшина даже забыл, что неизвестный механизм воздействует ему на мозг, и смог встать на ноги. Но лишь на секунду. Затем он снова упал и, скрипя зубами, вынужден был бессильно смотреть, как шестеро пришельцев жадно глотают чистый спирт, вырывая канистру друг у друга.