Х-ассенизаторы: Запрещенный угар
Шрифт:
– Бойцы, слушай мою команду! – выкрикнул он, чувствуя, как отказывается шевелиться язык, объявивший вдруг независимость от остального организма. – Нас предали! Приказываю всем сопротивляться и не выполнять ни одного распоряжения мятежников. Наш договор с ними считаю с сего момента аннулированным! Я… – И тут, увидев, как Трууск входит в анабиозный отсек, Орлов понял, что больше не сможет произнести ни слова.
– Планы изменились, – холодно сообщил небесный, не обратив никакого внимания на красноречие капитана. – Сейчас вы все уляжетесь в анабиозные капсулы и будете ждать, когда я вас разбужу. СПАТЬ!..
Орлов почувствовал, как ноги, совершенно не слушая приказов
Затем, чувствуя, как сознание уплывает от него, капитан хотел крикнуть бойцам: “Сопротивляйтесь!” – но, провалившись в небытие, так и не осознал, действительно он кричал или лишь подумал об этом…
Планета, на которой должна решиться судьба нескольких цивилизаций в целом и независимость людей в частности. Земля то есть! Существующий год никто не отменял, новый еще не прибыл, а местное время можно определить только приблизительно. Будем считать, что это полдень.
Придя в себя, Шныгин удивился. И без того не очень-то веривший в существование ада или рая спецназовец, помотавшись по Вселенной, и вовсе разуверился в библейских легендах. Однако старшина прекрасно помнил, что он умирал на корабле! Следовательно, должен был просто исчезнуть, а этого не произошло. Шныгин ясно понимал, что он мыслит, следовательно, существует. И старшине жутко захотелось посмотреть, какой он, этот загробный мир… В ту же секунду Шныгин вдруг вспомнил, как еще недавно Пацук отказывался верить в то, что он жив, и от этой мысли засмеялся. Правда, ненадолго! Первое же хихиканье вызвало такой взрыв боли во всем теле, что мысли о загробном мире напрочь вылетели из головы старшины. Он был жив и, поскольку не мог пошевелить конечностями, вероятно, серьезно ранен. Что никоим образом не означало неспособности отдавать команды. Скрипнув зубами от боли, Шныгин открыл глаза.
Картина была удручающей. Старшина даже не сразу сообразил, что находится в космическом корабле, настолько все вокруг переменилось. Во-первых, Шныгин висел почти горизонтально на ремнях безопасности кресла. Во-вторых, то, что было пультом управления, находилось прямо под ним. Правда, теперь это скорее выглядело как искрящаяся замкнутыми проводами груда металлолома, но некоторые ассоциации она все же навевала.
Ну а в-третьих, поверх разбитой аппаратуры лежал пилот. И если этот натюрморт и мог кому-то доставить удовольствие и напомнить о космических кораблях, то только любителям “чернухи” и страстным обожателям таких фильмов, как “Чужие”, например, или “Через тернии к звездам”. Шныгин ни к тем, ни к другим не относился, шедевры мирового кинематографа не слишком любил, и поэтому, вместо того чтобы любоваться открывавшимся сверху видом, забеспокоился.
– Коля, ты жив? – позвал он пилота. Тот не пошевелился. – Тут вообще есть кто-нибудь живой?
– Есть, – раздался слабый голос справа от старшины, и Шныгин облегченно вздохнул, увидев Сару Штольц, также подвешенную на ремне безопасности. – Что произошло? Мы разбились?
– Скорее да, чем нет, еври бади, – почти обрадованно ответил Сергей. – Не шевелись. Сейчас я попробую спуститься, посмотрю, что с пилотом, потом сниму тебя и поищу остальных.
Однако спуститься оказалось не так-то просто. То есть, конечно, Шныгин мог бы расстегнуть ремень и кулем грохнуться вниз, но его самого такой способ почемуто не устраивал. С трудом пошевелив руками и ногами, начавшими вновь обретать чувствительность и от этого болеть еще сильней, старшина обрадовался, что у него по крайней мере ничего не сломано. Затем, когда после нескольких упражнений пальцы рук стали свободно сжиматься и разжиматься, Шныгин уцепился за подлокотник и расстегнул пряжку ремня. В любое другое время старшина легко повис бы на руке и спокойно спустился, но сейчас пальцы вышли из повиновения и разжались в самый ответственный момент. Шныгин лишь секунду смог удержаться за подлокотник, а затем все же свалился. Сергей невольно застонал от удара об обломки мониторов, но все могло быть и хуже.
– Ты в порядке? – все таким же слабым голосом поинтересовалась Сара.
– В общем, да, – поморщился старшина. – Как ты?
– Нормально. Только живот болит. Боюсь, как бы… – Девушка внезапно замолчала.
– Что? – встрепенулся Шныгин. – Чего ты боишься?
– Не важно, – после секундной паузы отозвалась Сара. – Я в порядке. Найди ребят, потом займешься мною.
Шныгин с сомнением посмотрел на девушку, висевшую в своем кресле головой вниз, но, поскольку она могла хотя бы говорить, а остальные не подавали признаков жизни, решил, что Сара действительно сможет немного подождать, пока он окажет помощь тем, кто в ней больше нуждается.
Мухину досталось основательно. Бывший летчик-испытатель, всегда требовавший, чтобы “пассажиры пристегнули ремни”, сам этого никогда в жизни не делал и сейчас серьезно пострадал. Каким-то невероятным образом Николаю удалось погасить скорость падения поврежденного корабля, но посадить его он так и не смог. “Тарелка” жестко ударилась носом, и пилота выбросило из кресла, как камень из пращи. Не будь на Мухине энергоскафандра, он вряд ли остался бы жив, а так отделался, согласно предварительному осмотру, переломом ключицы и ноги. Шныгин активизировал встроенную в энергоскафандр пилота аптечку, вкатил Мухину обезболивающее и, приказав ему не шевелиться, побрел по разбитому кораблю искать остальных.
С Зибцихом и Пацуком все было просто. Оба отыскались за своими турелями. Помятые и контуженые, но вполне боеспособные. Микола, чьи орудия вышли из строя за несколько секунд до катастрофы, успел подстраховаться и пострадал только во время экстренной посадки, а вот ефрейтора второе попадание по кораблю застало врасплох. Ганс здорово ударился головой и, когда старшина выволок его из-под обломков, еще не вполне соображал, где находится и что с ним случилось. А Микола очнулся самостоятельно и тут же бросился освобождать от спасательных ремней Сару Штольц.
Кедмана искали уже всей командой и были жутко удивлены, услышав его стоны, доносящиеся из-под заваленной обломками панели управления космолетом. Пространство под панелью было настолько мало, что, если бы спецназовцы не видели этого собственными глазами, ни за что не поверили бы, что здоровенный капрал мог там уместиться. Вытащить наружу Кедмана удалось лишь с использованием лазера. А пока Зибцих с Пацуком резали на части остатки панели, их работу сопровождали жуткие стенания пилота, который был не в силах спокойно лицезреть окончательное уничтожение его корабля.
Пока ефрейтор с есаулом вытаскивали Кедмана из завала, Шныгин направился на поиски двух оставшихся членов группы, имевших лишь косвенное отношение к земной цивилизации. Сара попыталась было увязаться за ним, но старшина наорал на нее, заставив сидеть на месте и не шевелиться.
Насана он нашел почти сразу. После того как максимальным ускорением бравого маммида бросило в сторону трюма, этот потомок славного рода Бубрулов попытался выбраться обратно в рубку, используя дверные ручки кают как точки опоры.