Х...евая книга
Шрифт:
Итак, что такое судьба?.. Ведь жизнь кидала нам подсказки. Как-то, съебавшись с войны (военной кафедры), мы начали гулять в окрестностях войны и пригуляли к ограде Хованского кладбища. Кто-то предложил (видимо, это был мрачный Бен):
– А давайте по кладбищу погуляем.
Хули, мы нашли первую попавшуюся дыру в заборе, залезли в нее, и что вы думаете? Попали на участок № 304 (табличка стояла), и первая же к табличке могила была могилой Баранова. На гранитном памятнике большими золотыми буквами: БАРАНОВ. Нарочно не придумаешь. Мы поняли: Баранов женится на этой Натахе из 304-й. И точно.
После диплома, осенью Баранов поженился. Проводив товарища в последний путь, мы потом справили у меня дома сначала 9, а потом и 40 дней со дня свадьбы. Я произнес прочувственную речь:
– Хули... от нас навсегда ушел наш друг... он был... И такой и сякой... но мы все равно любим и помним его... Все время я спрашиваю себя: все ли мы сделали, чтобы наш товарищ был сейчас с нами? И отвечаю: не все... Могли ли мы...
– И так далее.
Адам первый среди нас покинул наш мир.Он стал первым мертвым трупом среди нас, замужним чуваком.
Кстати, на свадьбу мы подарили Баранову большой угольный самовар с выгравированной на крышке надписью "Поручику Баранову въ день отставки отъ господъ офицеровъ". И наган игрушечный с пистонами. Поручик должен уходить в отставку с личным оружием. Офицера должны хоронить с личным оружием, а то неинтересно.
Это просто судьба его достала, я считаю. Ведь мы разъехались с Сенежа, не обменявшись с бабами адресами. А они потом приехали в МИСиС и чисто случайно нашли меня в одном из корпусов. Я, мирно пописав, случайно вышел из сральника и буквально хуй к носу столкнулся с ними. Они искали нас под предлогом каких-то кроссовок, хуйня-муйня... неважно. Важно, что они искали и нашли нас.
Короче, на Сенеже нам, как всегда, хотелось кого-то выебать, а 304-е берегли целку. Хотя некоторые тщетные надежды у нас еще оставались: мы же не знали тогда, что у девок такие злобные намерения - выйти замуж с целкой.
А однажды, в день, когда к нам в гости приехал Соломон в рассуждении поебаться, мы с Яшкой вернулись с дискотеки, где ничего путного не выбрали и увидели, как из окна соседнего корпуса две какие-то бабы призывно машут нам гитарой. Мы схватили последнюю бутылку вина, гандоны и побежали...
Так, а почему у нас осталась последняя бутылка? Ведь это не был недосмотр... А-а-а... Просто накануне... Дело в том, что мы там однажды накирялись за несколько дней до этого. Мы с Беном поблевали. Это я точно помню. Пили красное крепленое вино, смешанное с белым. Я полраковины красной блевотины нарыгал. Худо было. Потом я бродил качаясь по коридорам, в очередной раз давая себе зарок - больше так не напиваться. Меру надо знать.
Вот взять Вову Королева. Вова Королев меру знает. Кирнет себе немного и сидит, улыбается умильно. И на Магнитке так было, и в общаге Дом Коммуны, и везде. Правда, однажды у Вовы что-то отключилось. Он потом мне сам рассказывал. Сломался у Вовца в тот раз стоп-кран, и он нахуячился хуй знает как. Два часа спал в ванной, потом очутился в кровати.
А утром воскрес. Первая мысль: "Вроде, ничего вчера все прошло". Вова встал и сделал шаг к двери: умыться шел. И в этот момент будто ураган налетел на Вову. В башке помутилось, качнуло, поплыло, и Вова блеванул на дверь. Дополз до кровати и блеванул в постель. К обеду сердобольные соседи позвали Вову кушать. Вова только успел понюхать яблочко, как его опять резко замутило, и он снова наблевал, теперь уже на обеденный стол. Так Вова болел два дня. Отравился...
В общем, после той памятной сенежской попойки я сдвинул предохранитель и законтрил гайку, прекрасно понимая, что рано или поздно она все равно ослабнет и сползет. После гранд-попойки у нас вышло все вино. А поскольку это был студенческий заезд, вино кончилось и в поселковой лавке. И тогда мы впятером пошли в поход пешком в близлежащий город Солнечногорск. И там в окраинном магазине затарились "Салютом", белым "Столовым" и еще каким-то говном. В тот же вечер мы пили у баб в 304-й. Бабы бухали изрядно. У меня сработала контровка, и в тот раз я был более-менее трезв. А Яша ходил по корпусу очень веселый и лыбился жизни. В какой-то момент он подошел ко мне и смеясь сообщил радостную весть:
– Блит на коврик наблевал.
Во всех комнатах у кроватей лежали такие коврики. Толстому Моренблиту показалось мало вина и, вернувшись от девок, он хлебанул еще спиртика из своей заветной бутылочки (мама-врач дала для нужд). Толстый организм Блита не справился с нагрузкой и частично исторг отраву в виде блевотины на коврик. Пьяному Яшке это показалось очень смешным, он сунул Блиту в руки половую тряпку и побежал к нам в 304-ю комнату делиться радостью:
– Блит на коврик наблевал...
После того случая у нас еще оставалось несколько вина - две бутылки. Но однажды, по графику в свободный от выпивки день, мы пришли с обеда, собрались у нас в комнате, очистили последний мандарин, разделили его на 5 частей и под мандарин уговорили еще бутылку. И попутно обсудили еще какую-то бабу из института.
– Она ничего, - сказал толстый Блит.
– Только вот рожу ей надо подремонтировать.
– Гаечным ключом, - остроумно заметил я.
Так у нас осталась всего одна бутылка. Именно ее мы с Яшей и прихватили, когда полетели к бабам в соседний корпус на крыльях любви и надежды поебаться. Но увы...
Есть такая подлая порода блядских баб, общительных гитаристок, которым лишь бы, блядь, языки почесать, сукам. Эти две пидараски были из их числа. Во-первых, они оказались из геологоразведочного института - полевая романтика у них в жопе играла - костры, песни под гитару, душевный треп и идиотская вера в женско-мужскую дружбу. Во-вторых, одна из них, Машка, была страшна как смерть. "На козу похожа", - шепнул я Яшке.
Мы сидели, пиздели, хлопнули бутылку вина, попели какую-то хуйню под гитару. И все это в ожидании - когда же спать (читай: ебаться). Мы рассказали им про композитора Берковского [12] , читавшего у нас лекции по Теории процессов, про знаменитого полярника Дмитрия Шпаро, который у нас вел семинары по теории вероятности и который давно забыл всю статистику ("хи-квадрат распределение"), обменяв ее на обветренное лицо и орден Ленина. Рассказали даже про композитора Матецкого [13] , который закончив МИСиС, пытался защититься в лаборатории ППДиУ и бегал под началом научного руководителя Тилянова (под ним, кстати, и я год бегал при аспирантуре, пока не ушел. Но Матецкий, скажу я вам, так и не защитился. И я тоже. Ушли мы).
12
Виктор Берковский - композитор и кандидат технических наук. (Музыка к светловской "Гренаде"). Мой современник.
13
Лаванда, горная лаванда...
В общем, мы трепались, тянули время, оно шло. Это было в застойные годы, когда ебля партией и правительством сугубо не поощрялась и допускалась только в случае ее регистрации в отделах ЗАГСа. "СПИД-инфо" еше не выходил, Игорь Кон сражался в подполье. Поэтому в 11 часов все корпуса закрывались и никого не впускали и не выпускали под угрозой отселения с сообщением по месту работы. То есть после 11 уходить нам было уже нельзя. Для нас с Яшкой это был официальный предлог остаться на ночь и между делом - раз уж вместе ночуем - поебаться. Не выпускают, не впускают, шаг влево, шаг вправо - сообщение в институт. Угроза отчисления за еблю.