H.I.V.E. Подкидыши Улья
Шрифт:
– Все в сборе?
– задал вопрос человек в костюме.
– Да.
– хором ответили Крестный и Крупье.
– Тогда приступим. Сегодня мы собрались здесь, для оглашения последней воли Кастета.
– человек зашуршал конвертом, вынул оттуда лист и прокашлявшись продолжил.
– Если вы это читает, значит, я уже мертв или у вас хватило наглости залезть в чужой запечатанный конверт.
– Все сдержанно улыбнулись.
– Старик в своем стиле.
– сказал Крупье.
– Настоящей записулькой, я Кастет Виктор Иванович повелеваю вам простым смертным, все еще мучающим своим присутствием эту грешную землю,
Все мною честно награбленное имущество я завещаю передать нескольким наименее безразличным мне людям. Мой дом, все спораны, горох и прочие потроха, что хранятся в сейфе и банке, завещаю своему крестику - Крупье. Не забывай уроки старого ворчуна и проживешь еще дольше меня. Я так и не успел увидеть внуков, но все же надеюсь, что Улей позволит тебе прочувствовать счастье отцовства, как я чувствовал его, когда Он подарил мне тебя.
Молодой, морда ты купеческая, я помню времена, когда говорили, что ты хват хоть куда, надеюсь, они еще вернуться, не гоже старой гвардии вроде нас на заднице сидеть до конца дней. Разрешаю забрать тебе мою долю из нашего с тобой тайника.
Сво, красавица, ты единственная кто всегда выделялась из своры этих диких рейдеров, завещаю тебе свою коллекцию холодного оружия. Пусть эти игрушки радуют тебя, так же как и меня.
Тафгай, ты олицетворение одной очень известной пословицы, но, тем не менее, каким-то образом все еще жив. Возможно, Улей хранит тебя за твое чувство юмора, держись за него, чтобы не случилось, оно поможет не сойти с ума, когда настанут темные времена. Можешь загнать Киношнику мою коллекцию версий «Титаника», там их 12 штук и у него таких точно нет. Я все копил, хотел продать потом подороже, но как видишь, не успел. Ты языкастый, так что стрясешь с него за это дело по максимуму.
Крестный, старый ты пройдоха, если собрать всех твоих тараканов в голове в одном месте, то можно получить орду зараженных, ведь каждый из них весом, гораздо больше 15 килограмм. У тебя особые отношения с Ульем, пусть так останется и впредь. Тебе достается координаты, найденного мной идеально подходящего для стаба места. Там найдешь мой схрон. Можешь продать их, а может самому пригодятся пересидеть плохие деньки или чем Улей не шутит снова открыть свой стаб. Засим откланяюсь, надеюсь, увидимся не скоро.
Человек в костюме закончил речь, и повисла тишина.
– На этом у меня все, акты передачи собственности оформим завтра.
– прервал он затянувшуюся паузу.
– Да, конечно...спасибо.
– растерянно сказал Крупье.
– Ну что давайте внесем его в мемориал.
– сказал Крестный.
На памятнике был изображен мужчина чуть за тридцать с изможденным лицом и перевязанной головой, опирающийся на винтовку. В общем, смахивал на попавшего в передрягу рейдера. Поэтому памятник партизанам в стабе окрестили, как памятник неизвестному рейдеру и как-то так сложилось, что, не смотря на естественность смерти в этом мире, к нему все равно возносили цветы.
Крупье достал из-за пазухи небольшую металлическую табличку, на которой было выведено: «Кастет. Честный хват. Любящий отец и лучший учитель» и вставил ее в пустой слот. Только сейчас Седой заметил что мемориал был окружен стеной в которой были сотни и тысячи этих табличек с эпитафиями. Настоящая доска памяти. Седой пробежался глазами по нескольким надписям.
– Вепрь. Жил как рейдер и погиб как рейдер.
– Хат. Основатель стаба. Лучший стрелок. Годы жизни 1970-2016.
– Битый. Умер при стычке с мурами.
– Лита. Спасла отряд, отвлекая на себя элитника.
– Волк. Всю жизнь был свободным в обоих мирах. Умер в 2013 году.
– Принц. Самый смекалистый стронг, которого знал Улей.
– Райт. Дамский угодник и любитель хорошей драки.
И все в таком духе.
– Такое везде бывает?
– спросил Седой.
– Нет, только у нас.
– ответил Крестный.
– Не поверишь, но многие в этом стабе селятся только из-за мемориала. Чтоб оставить о себе хоть какой-то след. Пусть даже это будет лишь несколько слов.
– Ладно, - хлопнул в ладоши Крупье, привлекая всеобщее внимание, - пойдемте в бар, помянем старину Кастета.
В баре много пили, причем исключительно крепкие напитки. Седой ограничился двумя рюмками, Ника вообще не пила, а вот остальные явно не собирались останавливаться. Даже Тафгаю в этот день сделали поблажку, с предупреждением разумеется, и он заливал наравне со всеми.
К ним, то и дело подсаживались какие-то неизвестные мужики и выпивали рюмку за упокой. Без плачущих женщин тоже не обошлось, судя по всему, старина Кастет был тем еще сердцеедом. О нем рассказали много историй, и Седому даже стало обидно, что он не знал этого человека. Он испытывал к нему чувство некой благодарности, ведь если б не Кастет, то его могло здесь и не быть. По номерам оправились уже далеко за полночь.
Глава 11, 1/2. Планы на будущее. Тренировки.
Думать надо о хорошем, а мочить кого прикажут.
Сон Седого снова продлился недолго. Они с Никой легли в два ночи, а уже в полчетвертого утра, Седой мчался в сторону полигона. Он заранее продумал, на что потратит бонусные часы бодрствования.
Седой оставил мотоцикл на первом посту и двинулся дальше. На блокпосте возле полигона его ждал караульный, натянувший козырек кепки до самого носа.
– Тебя звезды слепят что ли?
– похлопал его по плечу Седой.
– А чего?
– встрепенулся тот и уставился на него с недоуменьем. - Ты чо приперся, время видел?
– Видел. На полигон пришел.
– Да я понял, что не в бордель. Хотя, кто вас пришибленных знает, там у Ушлого загончик есть с самыми свежими зараженными, говорят, захаживают к нему любители острых ощущений. Ты случаем не из таких?
– По себе людей не судят.
– грубо буркнул в ответ Седой и, оттолкнув парня в сторону, прошел на полигон.
На стрельбище было темно. Седой подошел к будке, где должен быть сторож, но никого не обнаружил. Он посветил фонариком через окно и увидел панель с множеством тумблеров и распределительный щиток. Он глянул на крохотный навесной замок, призванный скорее показать, что работник отсутствует, чем реально уберечь помещение от посягательств. Прикинул, что замок не очень то и дорогой и дважды выстрелил в него из «глока».