Хадамаха, Брат Медведя
Шрифт:
– Жрица… Кыыс… пропала… выскочил… уволок… – с трудом проталкивая слова сквозь горло, высохшее, как рыба с прошлодневного улова, выдавил он. На потрескавшихся губах выступила кровь. Кожу начало печь, будто его физиономией по камням проволокли. Сейчас он был даже рад, что его держат, – на руках храмовых стражников можно было повиснуть.
– Что? – завизжала настоятельница. – Ты уволок жрицу Кыыс?
Хадамаха понял, что он тоже пропал.
– Осмелюсь доложить – это храмовый преступник! Осмелюсь доложить – он давно от меня скрывается! Осмелюсь доложить – я его поймал! – торжествующе
– Я чего-то не понял? Храмовый преступник давно скрывается в храме? Ты его здесь поймал? – прозвучавший мужской голос был как ушат ледяной воды на раскаленные камни в бане. Много шипения, много пара – и тишина. Сквозь толпу храмовых стражников и жриц протолкался Советник и остановился над стоящим на коленях Хадамахой. За спиной у него бледным пятном маячило напряженное лицо тысяцкого.
– Господин Советник, это мой стражник, Хадамаха, он никак не может быть преступником… – торопливо заговорил тысяцкий.
– Тогда что он делает в храме? – взвизгнула настоятельница. – Где жрица Кыыс?
Властным жестом Советник оборвал ее вопли и наклонился, вглядываясь в лицо скрученного стражей мальчишки.
– Я тебя знаю, – как всегда отрывисто бросил он.
– Осмелюсь доложить, господин Советник, я его тоже знаю! – влез Пыу. Руку он держал на плече Хадамахи, явно давая понять, что честь ареста принадлежит именно ему. – С преступниками водится – девчонкой, которая себя за жрицу выдает, и сообщниками ее! Я их в городской караулке арестовал, а Хадамаха меня по затылку стукнул. Думал, раз сзади подошел, я его не узнаю! Ха! Я его по шишке опознал! – Пыу сдернул шлем и резко наклонил голову – среди прикрывающих лысину редких волос торчала даже не шишка – целый холм! Гора! – Разве ж такую шишку кроме Хадамахи кто набить может? – не разгибаясь, пробубнил он.
– Да-а… – протянул Советник. – Такая шишка – это, конечно, доказательство… – и он поглядел на Хадамаху с явным уважением. Не обращая внимания на порывающегося еще что-то сказать Пыу, потребовал: – Что за девчонка с сообщниками?
Жрицы переглянулись. Наконец одна – Хадамаха узнал в ней ту самую, что прилетала с храмовым приказом и велела пороть Пыу, – шагнула вперед:
– Распоряжение верховной жрицы, господин Советник. Поступил приказ арестовать девочку с голубыми волосами и двух ее сопровождающих…
– Кудрявого пса с вислыми ушами и деревянную куклу-иттерма с длинным носом? – брови Советника поползли вверх.
– Ваши шутки неуместны, господин Советник! – вскинулась настоятельница, но тот даже не обратил на нее внимания.
– Кто распорядился об аресте – Айгыр или Демаан? – осведомился он.
Лицо пожилой жрицы стало растерянным.
– Я… не знаю, – пробормотала жрица. – Приказ просто лежал у меня на столе. Я могу показать – там печать верховной!
– Приказ есть, а чей он – непонятно, – заключил Советник.
– Может быть… верховная Айбанса? – с совершенно неожиданной для храмовницы робостью пробормотала пожилая жрица.
– А эта еще откуда взялась? – почти взвыл Советник.
– Я… Мы… Не знаю! – теперь жрица чуть не плакала. – Но кто-то же… какая-то жрица… остановила чэк-най!
– Да непохожа она на
– Чэк-най остановлен силами Храма! – срываясь на визг, завопила настоятельница. – И довольно! Хватит болтать о какой-то загадочной жрице! Вон, Кыыс уже доболталась! – настоятельница вдруг резко умолкла, как подавилась, и искоса испуганно глянула на Советника.
Советник прислушивался к скандалу с неподдельным интересом. Поняв, что продолжения не будет, чуть слышно разочарованно вздохнул и протянул:
– Интересные у вас тут дела творятся, госпожа настоятельница! Айгыр исчезла, Демаан неизвестно где, Айбанса то ли была, то ли не было ее вовсе. Теперь еще какая-то Кыыс… которая доболталась, – он остро глянул на настоятельницу. – Большой нынче расход жриц в Сюр-гудском храме!
Настоятельница побелела, будто ее в снег окунули.
– Да вы не сомневайтесь, господин Советник, – вдруг высунулся Пыу, при каждом движении распространяя вокруг себя забористый аромат араки. – Какая разница, кто указ-то отдал, коли девчонка, про которую он писан, – как есть преступница! Она меня пороть велела! Десять плетей дала!
– А вот за это я ее осуждать не могу, – брезгливо морщась, сказал Советник.
– Мальчишку нужно забрать в подвалы! – голос настятельницы звучал холодно и звонко, как сосульки, на которых ребятишки так любят выстукивать простенькие мелодии. – И допросить как следует!
– Я-я-я! – Пыу затряс поднятой рукой, как старательный ученик на шаманском уроке. – Можно я, госпожа настоятельница? У меня он заговорит! У меня он все-е скажет – и где Айгыр, и где Демаан, и куда он Кыыс дел…
Хадамаха почувствовал, как внутри стало холодно, а потом горячо, будто туда Огненный шар засунули. Про храмовые подвалы знали все. В подвалах говорили. Рассказывали и то, чего никогда не было, а уж что было, рассказывали взахлеб и со всеми подробностями. А ведь он не выдержит, отчетливо понял Хадамаха. Рано или поздно он не выдержит и расскажет – не только про Айгыр и Демаан, но и про голубоволосую Аякчан, черного шамана и кузнеца. Выдаст всех. Пусть эти трое не были ему друзьями, но… ребята ему доверились!
С глухим ревом Хадамаха рванулся с колен. Облепившие его стражники повисли на нем, как свора охотничьих псов. Парень пер вперед, роняя стражников на гранитный пол…
– Хрясь! – здоровенный кулак врезался ему в челюсть с такой же сокрушительной силой, с какой била красноглазая тварь! И был он таким же горячим! Хадамаха опрокинулся на спину. Рот наполнился кровью.
– Благодарю тебя, Содани! Вижу, я не зря предоставила тебе гостеприимство Храма! – отчеканила настоятельница.
Сквозь пляшущие перед глазами цветные точки Хадамаха разглядел возвышающегося над ним Содани. Игрок потирал кулак, глядя на распростертого на полу Хадамаху со злорадной усмешкой. Но мальчишка мог смотреть только на его голую грудь, виднеющуюся из-под стянутой поясом меховой безрукавки.