Хакер и Маргарита

Северцев Петр

Я нашарил рукой кпопку и выключил магнитолу, не в силах оторвать взгляд от открывшейся передо мной картины. А посмотреть было на что.

Мой клиент Дмитрий Викторович Лалаев сидел связанный по рукам и ногам в кресле. Его рот был залеплен широкой лентой скотча.

Возле лишенного способности двигаться пожилого человека пританцовывала на роликах одетая в красные кожаные шорты великовозрастная девица.

– Джуси фрут! Три в одном! Каждый раз во время еды! – с каждой фразой она наносила по корпусу Дмитрия Викторовича удары – то

скользящие, то очень даже ощутимые. Судя по характеру побоев, было видно, что девица – мучитель отнюдь не профессиональный.

Но дилетантизм с лихвой искупался молодым задором. Девушка металась вокруг беспомощного Лалаева как фурия, царапая роликами паркетный пол, и, исторгая бессмысленные фразы из рекламных роликов, запросто могла при таком напоре выбить душу из моего клиента.

– Полон орехов! Здоровый кот! – голосила она, не обращая на меня никакого внимания, настолько была увлечена своим делом.

Завидев меня, Лалаев замычал, словно корова из рекламы «Милки вэя» и умоляюще задвигал глазами в разные стороны, призывая остановить расправу.

– Все дети любят (удар по почкам)! Все мамы советуют (удар в челюсть)! – по-своему истолковала мычание Дмитрия Викторовича дылда на роликах.

Поймав на лету ее жесткий кулак, занесенный для очередного удара, я спас Лалаева от очередного хука, но при этом едва не вывихнул свою руку.

Во-первых, не следует забывать, что девица была на роликах и безостановочно колесила по квартире, так что я сцапал ее как раз на повороте, чуть не потеряв равновесие. Не ухватись я второй рукой за трубу батареи (оказалась очень горячей), валяться бы мне сейчас на исчерканном ее роликами паркете.

Во-вторых, свою руку я-таки отшиб, ухватив ее кулачок. Дело в том, что на пальцы девахи был надет самодельный кастет, это и увеличило силу удара. Хоть и пластмассовый, но все же кастет.

Исчезновение музыки и появление незнакомца в квартире Лалаева очень неприятно поразили девицу. Быстро вырвав у меня руку с кастетом, она ловко откатилась к коридору и с неприязнью посмотрела на меня своими зеленоватыми русалочьими глазами.

– Ты чего, дяденька? – удивленно спросила она неожиданным басом.

– Послушай-ка, детка, какого черта ты тут делаешь? – сделал я шаг вперед. – Я очень хотел бы встретиться с твоими родителями.

– На фиг? – продолжала недоумевать дылда на роликовых коньках.

– Ты что, красотка, действительно не в себе? Или, деточка, ты придуряешься? – разозлился я, делая вперед еще один шаг.

Именно на эти слова деваха почему-то не на шутку разозлилась.

– Старый пердун! – прокричала она и изо всей силы высунула язык.

Лалаев стонал, словно глухонемой во время полового акта. Он ерзал в кресле, выпучив глаза и двигая бровями вверх и вниз.

Я оглянулся на связанного Дмитрия Викторовича, полагая, что столь грубое восклицание обращено к нему. Но, как оказалось, я ошибся.

– Ты... ты говно! Говно, понял? – надрывалась девка,

потихоньку отступая к двери.

– Это вы мне, сударыня? – я даже не знал, как реагировать на такое.

– Бе-е-е! – снова высунула она язык. Розовый, с желтоватым налетом.

Этого показалось ей мало. Тогда она ловко сымитировала неприличный звук, просунув язычок между губ и юркнула в переднюю.

Я бросился за ней, не обращая внимания на усиливающееся мычание Дмитрия Викторовича, – подождет, но девка оказалось ловчее, чем я предполагал.

Эта современная молодежь на роликовых коньках, небось, часами тренируется, отрабатывая сложные приемы и замысловатые пируэты. Иначе как бы смогла эта мерзавка пропрыгать по лестнице аж шесть ступенек, ни разу не упасть и даже не покачнуться.

А уж на воле дорога шла под уклон и тут никто не мог ее остановить.

Здраво рассудив, что это существо, которое предпочитает передвигаться с помощью механических средств, а не на своих двоих от меня не уйдет и рано или поздно мы сможем с ней подискутировать относительно того, подходят ли моей персоне нелестные эпитеты, которые она исторгала, я вернулся в дом к своему клиенту.

Лалаев продолжал сидеть неподвижно, с надеждой глядя на дверной проем. Завидев меня, он облегченно вздохнул и обратился ко мне с вопросительным взглядом: мол, развяжешь или как?

Для начала я отлепил скотч с его губ. Бедный Лалаев жалобно застонал, потом трижды тщательно облизал посиневшие губы и дважды сплюнул.

– Вот сука эта Кира! – пожаловался он. – Все печенки отбила, блядюга.

– За что же она вас так? – присел я рядом, распутывая петли на веревках.

– Сложно ответить однозначно, – хитро прищурился Лалаев. – В общем, кое-кто оказался мной очень и очень недоволен.

– Можно догадаться, – усмиехнулся я. – Так мы работаем с вами дальше, Дмитрий Викторович, судя по вашему звонку? Я правильно понял?

Лалаев обреченно кивнул.

– Тогда я повторяю свой вопрос, – сразу приступил я к делу.

Мне почему-то казалось, что именно сейчас я непременно должен все выяснить. Непонятное тревожное чувство овладело мной. И было отчего! Сначала эта загадочная уродка на вокзале, теперь эта великовозрастная дуреха на роликах с садистскими наклонностями... Не нравится мне эта команда, ох как не нравится!

– Чьи дела находились в дипломате? – я освободил Лалаева от пут и устроился в кресле напротив, спиной к разбитому мной окну.

– Вас не продует, Валера? – участливо поинтересовался Дмитрий Викторович, разрабатывая отекшую руку. – Окошечко-то того...

– Зубы мне не заговаривайте, – усмехнулся я. – Какая трогательная забота о моем здоровье... Вы что, шантажировали этих людей?

– Очень грубо вы выражаетесь, – обиделся Дмитрий Викторович. – Скажем так: некоторые люди имели неосторожность совершить некоторые поступки. И были готовы поделиться со мной личными сбережениями...