Хакер и Маргарита
Шрифт:
Физическое уродство вызывает в нас порой противоречивые чувства – с одной стороны, естественную жалость, а порой и содрогание; с другой – стремление никак не обнаружить своей реакции на увиденное: ведь это может обидеть человека. Недаром же и в Америке общественность в вопросе об инвалидах подобным же образом балансирует между попечением больных членов общества и, в то же время, настаивает на полном равноправии.
Но мы – не в Америке. И этой несчастной женщине явно не повезло. Такие на редкость страшные лица специально выдумывают команды
Помимо недавних увечий – фингала под правым глазом и на левой скуле, разбитой губы и кровоточащего шрама на подбородке – физиономия этой женщины достаточно претерпела и ранее.
Ее нос был свернут на сторону, как у заправского боксера-профессионала, левое веко наполовину отсутствовало, передние зубы сохранили только два клыка, а подобородок был разделен надвое глубокой рваной раной. Плюс вмятина на виске. Плюс фиолоетово-красная пузыристая кожа на затылке – волос там не было.
Наконец, когда женщина повернула голову, переходя дорогу, я обнаружил, вдобавок ко всему, что у нее только одно ухо.
Если Приятель имел в виду эту женщину, то она передо мной. Стараясь не выделяться из толпы, я перешел дорогу и устремился за ней во двор стоявшего неподалеку дома. Пройдя немного вперед, она поздоровалась с пенсионером, тупо сидевшим на полуразрушенной лавочке перед засранным парадным привокзальной пятиэтажки.
Дальнейший маршрут загадочной незнакомки пролегал вдоль покосившихся строений барачного типа. Женщина брела очень медленно, не оглядывась, изредка что-то бормоча себе под нос. Она миновала почти все строения и вошла в здание, стоявшее последним в ряду приземистых построек и через минуту в окнах зажегся свет.
Немного постояв перед домом, я примерил на глаз расположение комнат. Вот свет загорелся в дальнем конце домика, (скорее всего, там находится кухня, – было слышно, как негромко верещал холодильник и раздавался шум воды), потом погас.
Я подошел к двери и громко постучал. Словно мне в ответ, погас свет и в комнате. Я постучал еще раз. Послышались шаги и детский голос, судя по тембру – мальчик, быстро проговорил:
– Приходите утром.
– Э-э... – начал я было придумывать какую-нибудь фразу, но раздалось шлепанье босых ног, затем плотно прикрыли дверь в коридор.
На следующий мой стук никто не отозвался. Что ж, утром так утром.
По дороге назад я обратил внимание на пенсионера, с которым поздоровалась незнакомка. Он продолжал так же смирно сидеть на лавочке, глядя прямо перед собой печальными мутными глазами.
– Что, батя, – подсел я рядом, – как тут у вас вообще, ничего? Я вот приезжий, хочу здесь на работу устроиться...
Дед демностративно поправил орденские планки на ветхом пиджаке и, смерив меня с головы до ног высокомерным взглядом, ответил:
– На работу... У вас молодых одна работа – красть и стрелять друг в дружку.
– Ну не скажи, – вынул я пачку сигарет и угостил собеседника, – всякое, конечно, бывает,
Пенсионер взял сигарету и заложил ее себе за ухо. Следующая отправилась за второе ухо, а уже третью дед ловко забросил себе в рот и ухарски прикурил от коробка спичек, орудуя одной рукой.
– Устраивается же как-то народ, – продолжал я свой туповатый монолог. – Вот, к примеру, баба тут живет неподалеку. Страшная, как мегера, а, вроде, тоже где-то вкалывает да бабки заколачивает.
– Ритка? – уточнил дед. – С рожей перепаханной? Точно, тут неподалеку торгует на лотке ногами мертвых куриц возле аптеки.
– Во-от, – утвердительно произнес я, – а ты говоришь: стрелять. Я тут ей должок нес, да что-то дверь никто не открывает. Пацан вроде у нее...
– Есть парнишка, – подтвердил дед. – Хороший, работящий. Хоть и татары они, да тоже люди. Помнится, в Крыму, еще в те времена...
Дальше последовал очень подробный рассказ о выселении крымских татар во время войны. Дед, как оказалось, принимал в этой акции непосредственное участие. Теперь он отчасти сомневался в ее правомерности, отчасти считал, что тогда эти действия были оправданы.
Свои соображения он высказывал мне сорок с лишним минут, очевидно, обрадованный неожиданному собеседнику. Я не мог даже вставить словечко в сплошной поток его речи и даже слегка обрадовался, когда стал накрапывать мелкий дождик – старик тотчас же засуетился и, не попрощавшись, юркнул в подъезд.
Значит, женщину зовут Маргарита. Марго... Любопытно, каким же образом на нее вышел Приятель, и какую загадочную роль эта торговка замороженными окорочками играет в истории похищения дипломата с личными делами сотрудников фирмы «Марат».
Стоп. «Марат» – татарская фирма. Маргарита – татарка. Какая здесь может быть связь?
Но, чем гадать, лучше предоставить проделать всю аналитическую работу Приятелю.
Я решил вернуться домой. Время, которое Приятель выговорил себе на работу, почти истекло и я мог быть уверен, что в каморке меня уже поджидает исчерпывающий анализ и план действий.
Смеркалось. Вокзал вновь был открыт для посетителей, бомбу, как и следовало ожидать, не обнаружили. Я проследовал вдоль фешенебельного здания и, когда поравнялся с платформой пригородных поездов, мое внимание привлек человек в майке, на которой была изображено в прыжке какое-то тигроподобное животное.
«Пума, – пронеслось у меня в мозгу, – конечно же Пума, какая к чертям Рита. Все так просто: Puma. Хочешь по-русски читай, хочешь – по английски».
Я усмехнулся про себя, вспомнив, как шутил с приятелями еще в институте.
Часы, мол, у меня крутые, заграничные, фирмы Pakema. Хотя это были самые что ни на есть отечественные марки «Ракета».
Мужик, которого я искал, даже судя только по его внешнему виду, был самым что ни на есть дурным лохом. С точки зрения нормального среднестатичстического преступника, разумеется.