Халхин-Гол: Война в воздухе
Шрифт:
При подведении итогов сражения было объявлено, что 105 советских самолетов сражались против «около 120» японских. Наши потеряли четыре истребителя на земле и еще 13 – в воздухе, сбив «не менее 25» японских. Позже количество сбитых самолетов противника «скорректировали» до 31, и эта цифра вошла практически во все советские статьи и книги о Халхин-Голе.
А вот как выглядит японская версия событий. 22 июня все 18 боеспособных Ки-27 из 24-го сентая (одна неисправная машина осталась на аэродроме) вылетели навстречу большой группе советских истребителей и в завязавшемся воздушном бою без потерь сбили или расстреляли на земле после вынужденных посадок 22 самолета. Затем налетела еще одна волна И-16 и И-152. Японские летчики снова приняли бой и сбили еще 25 самолетов, но при этом потеряли пять истребителей и четырех пилотов, еще один выпрыгнул с парашютом и вскоре вернулся на аэродром. Общие безвозвратные потери японцев в этот день составили семь самолетов ‹34›.
Как видим, японское описание гораздо менее подробно, в нем ничего не говорится о финале сражения, но и его достаточно, чтобы понять, что в СССР и в «стране восходящего солнца» воздушный бой 22 июня 1939 года оценивается с диаметрально противоположных позиций. Прежде всего, и те, и другие считали и продолжают считать себя победителями.
Исходя из заявленных соотношений потерь и побед, основания для подобной оценки имелись у обеих сторон. И все же надо признать, что реально японцы смогли уничтожить в два с половиной раза больше наших самолетов, чем потеряли сами. Данный факт объясняется, на мой взгляд, двумя основными причинами: Во-первых, – безусловным техническим превосходством истребителей Ки-27 над устаревшими бипланами И-15бис, на которые пришлось абсолютное большинство наших потерь (13 из 17 машин). И, во-вторых, – разрозненными, несогласованными действиями советских эскадрилий, которые, вступая в бой поочередно, так и не смогли в полной мере использовать свое численное преимущество. В немалой степени это было обусловлено отсутствием радиосвязи на наших самолетах.
Летчики А.А.Мурмылов, И.П.Сахаров и П.Г.Митягин возле истребителя И-16 тип 10.
Кстати, в целом ряде источников (в частности, в мемуарах маршала Георгия Жукова и воспоминаниях летчика Бориса Смирнова) говорится, что с советской стороны в бою участвовали не 105, а 95 истребителей. Это, хотя и не напрямую, свидетельствует, что далеко не все наши пилоты имели боевой контакт с противником. Вероятно, некоторым из них просто не удалось обнаружить врага.
Ложная информация о «120 японских самолетах», скорее всего, объясняется тем, что доклады эскадрилий, последовательно вступавших в схватку с одной и той же группой японцев, попросту суммировались. Быть может, «под занавес» кто-то еще и принял за врагов те наши машины, которые прилетали со стороны Манчжурии, возвращаясь с погони за Ки-27.
Несмотря на горечь потерь, бой 22 июня стал важной вехой в воздушной войне. Впервые японские летчики «показали спины», не по своей воле покинув поле битвы. И впервые к исходу дня небо над Халхин-Голом осталось за нами.
Все, что осталось от одного из японских самолетов, сбитого на Халхин-Голе.
Накал борьбы растет
Итоги сражения 22 июня оказались неожиданными для японского командования. Оно не предполагало, что русские одновременно введут в бой столь большое число самолетов и что пилоты 24-го сентая не смогут выдержать схватку с ними. Поэтому уже следующим утром на передовые аэродромы Ганчжур и Саенджо были срочно переброшены все 59 истребителей 1-го и 11-го сентаев. Сам генерал Гига для более оперативного руководства перевел свой штаб в Хайлар, поближе к линии фронта.
23 июня воздушных боев не отмечено. Обе стороны занимались «разбором полетов» и ремонтом поврежденных машин. Командиром 22-го иап, вместо погибшего майора Глазыкина, был назначен выдающийся летчик, ветеран Испании Григорий Кравченко.
24 июня бои за господство в монгольском небе разгорелись с новой силой. В 6.30 утра восьмерка И-16 и девятка И-15бис из 70-го полка взлетели на перехват двадцати японских истребителей, появившихся над Халхин-Голом. Чуть позже к ним присоединились еще восемь И-16. По заявлениям советских пилотов, в бою было сбито семь японских истребителей. Один вражеский летчик выпрыгнул с парашютом над нашей территорией и попал в плен. Это был первый японский авиатор, плененный в ходе конфликта. Японцам удалось сбить два И-15бис, погибли летчики Полевов и Григорян. Самолет Григоряна враги расстреляли, когда он с заглохшим мотором пытался сесть на вынужденную.
В 18.00 состоялся еще один бой, в котором с нашей стороны участвовали 54 самолета. На высоте около 1000 метров среди облаков они атаковали группу японцев численностью до 20 машин. Противник рассеялся, не приняв боя. Чуть позже в разрывах облаков была обнаружена и атакована другая группа истребителей примерно той же численности. Японцы снова не вступили в бой и поодиночке улетели за линию фронта. Тем не менее, советские летчики заявили, что в этих стычках они без потерь сбили девять самолетов противника. Один сбитый «самурай» (кстати, в документах советских ВВС той поры крайне редко встречается слово «японцы», а противники почти всегда названы самураями) выпрыгнул с парашютом прямо над советскими позициями. Его тоже попытались взять в плен, но он, поступив истинно по-самурайски, покончил с собой выстрелом в голову ‹4›.
24 июня отмечен первый случай боевого применения бомбардировщиков СБ. 23 самолета из 150-го сбп бомбили японские войска на восточном берегу Халхин-Гола. На обратном пути шедшие без прикрытия бомбардировщики подверглись атаке истребителей. Стрелок-радист одной машины был ранен, но все же сумел, по его словам, «завалить» напавшего на него японца. Все бомбардировщики благополучно вернулись на базу. Интересно, что в тот же день японский летчик младший лейтенант Сёго Саито доложил о сбитии советского бомбардировщика, однако сам он при этом получил ранение в ногу от огня хвостового стрелка…
Японцы заявили, что в боях 24 июня они уничтожили 17 советских самолетов, два из которых записали на счет командира 4-го чутая 11-го сентая майора Дзёдзо Ивахаси. Собственные потери они оценили в два самолета и двоих погибших пилотов.
Таким образом, если учитывать не многократно завышенные обеими сторонами цифры «побед», а реальные итоги боев, можно сделать вывод, что 24 июня советским летчикам впервые удалось сравняться с противником по количеству сбитых.
25 июня стояла пасмурная погода, приковавшая самолеты к земле. А примерно в 15.20 следующего дня в районе озера Буир-Нур появилась группа японских самолетов. Навстречу ей взлетели 27 И-16 и 13 И-15бис из 70-го иап во главе с командиром полка майором Вячеславом Забалуевым. Над северным берегом озера они встретили 17 Ки-27, которые развернулись, не приняв боя, и ушли в направлении Ганчжура. Забалуевцы бросились в погоню. Но первая группа японцев, судя по всему, была лишь приманкой. Над Ганчжуром наши истребители встретили еще более 40 японских машин. Разгорелся бой.
Через некоторое время полковник Александр Гусев, непосредственно руководивший в тот день действиями нашей авиации с передового КП на горе Хамар-Даба, почувствовал неладное. Он выслал на подмогу 20 И-16 и 21 И-15бис из 22-го полка. Группу лично возглавил новый командир полка Григорий Кравченко. Помощь подоспела вовремя: у летчиков 70-го иап уже заканчивалось горючее и патроны. Самолет майора Забалуева был подбит и совершил вынужденную посадку на манчжурской территории, у дороги, идущей из Ганчжура в Обо-Сумэ. Капитан Сергей Грицевец, рискуя сам оказаться в плену, решил спасти командира. Он посадил свой истребитель рядом с машиной Забалуева. С трудом втиснувшись вдвоем в кабину И-16 (Забалуеву для этого пришлось даже снять ремень с гимнастерки), пилоты взлетели на глазах у скакавших к самолету баргутских кавалеристов. Через 20 минут истребитель с «двойным» экипажем приземлился в Тамсаг-Булаке.