Халт
Шрифт:
Халт задумался: не ловушка ли это? С чего вдруг местной девчонке помогать ему? Она хорошо знакома с колдуньей и просит оставить их наедине. Для того ли, чтобы узнать информацию, или для чего-то еще? Вряд ли они захотят просто убить его – это можно было сделать уже сто раз после того, как грифон приземлился. Возможно, Аннет с колдуньей хотят разработать план, в котором Халт – наживка?
Он думал об этом и тогда, когда нес ведра с водой, и тогда, когда поил грифона, и тогда, когда выставил банку тушенки – плату за перевозку – на стол в качестве ужина. Остальные припасы решил не показывать, помня слова Драги, что за еду его могут убить. Зачем искушать местных?
Голос разума призывал его улетать прямо сейчас, оставив Аннет с колдуньей. Но при мысли о том, что он больше не увидит эту чудесную девушку, сердце начинало сжиматься и искать причины для того, чтобы остаться еще хоть ненадолго: «Возможно, она и правда узнает что-то дельное? Да и грифону нужно отдохнуть. И надо попросить какую-нибудь карту. Да и темнеет уже…»
В итоге Халт, измотанный до предела, забрался на чердак, сжимая меч. Еще полгода назад он бы бросил Аннет и улетел. Разве можно ставить под угрозу дело чести, его долг, из-за личных желаний? Мало ли кто ему нравится! Ну не увидит он ее больше, и что? Пострадает и успокоится. Но если он вовремя не предупредит Орден о том, что творится в Антракасе, – могут быть уничтожены три мира! Что важней? Ответ был очевиден… еще полгода назад. Но за полгода на Терре Халт узнал, что у него есть свои желания, не связанные с родом, отцом или Орденом. Когда он исполнял их, то чувствовал себя счастливым, чего ни разу не случалось за всю жизнь. Отец таких людей презирал и считал их никчемными, но Халт видел на Терре многих, кому удавалось совмещать долг и собственные желания. Они не были никчемными. Они были счастливыми. Так зачем же отказываться от того, чего ты хочешь?
– Ты спишь? – прошептала Аннет, залезая на чердак.
– Нет, – шепотом же ответил он.
– Ванда скрывается в Киеве. Больше, к сожалению, ничего не узнала.
– А где он?
– Да это единственный город на много верст. Не промахнешься.
– В моем мире городов много.
– У нас не может быть много городов. Разломы появляются примерно раз в месяц и засасывают все, выбрасывая взамен кучу хлама из других миров. Это может случиться где угодно. В нашем мире не так много стабильных территорий, где можно что-то строить.
– А у тебя есть карта?
– Карта? Какой в ней прок, если все постоянно меняется. Я сама – ходячая карта. Могу показать дорогу, если возьмешь с собой.
– Ты хочешь ехать со мной?! – воскликнул Халт, обалдев.
– Я хочу в Киев, – хмыкнула Аннет. – А пешком идти далеко.
Потомок Хагена задумался. Вряд ли она испытывает к нему то же, что и он к ней. Но тогда – почему? Действительно нужно в Киев – или она разработала с колдуньей какой-то план? Хотя – кто этих женщин поймет, может, здесь принято по-другому выражать свои эмоции. Халт никогда не мог оценить, насколько он интересен девушкам сам по себе. На Хьерварде он считался женихом номер один, потому что принадлежал к знатнейшему и богатейшему роду; на Терре девушки бегали за ним потому, что он симпатичный, у него крутая тачка и много денег. А тут? Здесь он пока – чужак, разве что на грифоне, что в магических мирах расценивается как «крутая тачка». Аннет он вполне мог глянуться из-за этого. Эдакий рыцарь на белом грифоне. Напрягало лишь то, что в отличие от женщин, которых Халт знал, эта могла мечтать не выйти за него замуж, а прибить, забрав все добро, включая грифона. Ну, это у нее не получится. Флип не станет подчиняться этой девчонке. Или станет? Халт же ничего не знает о грифонах…
– А ты не боишься грифона? – спросил он.
– Я никого не боюсь. Ты же на нем летаешь, значит, все нормально.
– Но это очень опасное создание. Он в любой момент может на тебя напасть.
– Нападет – буду с ним сражаться!
«Ей бы родиться сыном моего отца. Вот кто настоящий воин», – грустно подумал Халт.
– Ладно, полетели вместе, – наконец произнес он, уткнувшись лицом в лежалое сено. Сухие стебли больно кололи бока, изо всех щелей дул холодный ветер, но сын Глойфрида ничего не замечал. Сейчас он предавал Орден и род, рисковал жизнью и честью – и все из-за того, чтобы побыть лишние пару дней с Аннет. «Парень, тебе уже не шестнадцать, чтобы думать тем, что между ног», – пытался он образумить себя, но это не помогало.
– Тебе не холодно? – его голос вдруг стал хриплым.
– Нет.
Он сходил с ума от желания прикоснуться хотя бы к ее одежде, но не шевелился. Вдруг послышалось шебуршание.
– Кто здесь? – напрягся он.
– Это я, – ответила Аннет совсем близко. Ее рука легла на его промежность, от чего Халта тряхнуло, как от электрического разряда. – Я решила, что мне холодно. И, как я чувствую, тебе тоже.
Он не смог ничего сказать: губ коснулся ее язык, и она сама неуловимым движением очутилась сверху, прижимаясь всем телом.
«О боже, даже если она меня сейчас убьет, я не пошевельнусь, потому что это лучшие мгновения моей жизни!» – Он одной рукой прижал ее к себе, жадно целуя в губы, глаза, шею, а другой стал расстегивать пуговицы.
– Порвешь же, – пробурчала она, помогая раздеть себя.
Ее тело оказалось гибким и сильным, как у пантеры. Он перевернул ее на спину, придерживая за лопатки, дотронулся лбом до лба.
– Ты чудесная, – прошептал и поцеловал кончик носа. После чего, покрывая легкими поцелуями, спустился к ее груди, задержался там, дождавшись стона, и поцеловал живот. Аннет выгнулась навстречу, и его ладони соскользнули по спине вниз, к бедрам. Он целовал низ живота и чувствовал, что ее кожа становится горячей, как и у него. Она стонала, не разжимая губ, а он спускался все ниже. Когда поцелуями был покрыт каждый пальчик на ноге, он вернулся к груди. Аннет обхватила ногами его ягодицы и прижалась. Он больше не мог ждать.
– Даааа, – прошептала она и вцепилась в его плечи.
Халт не понимал, где он находится и что происходит. Казалось, он растворился в космосе, в Предначальном. Сколько прошло времени, час или год? Это не имело значения. Время, как и пространство, оказались переменными величинами. Он чувствовал Аннет каждой клеточкой своего тела, не понимая, где его, а где ее тело. Возможно, они слились, больше не имея своих тел? Неважно. Все вокруг стало неважным, далеким, ненужным, несущественным. В этом мире существовали лишь они, поэтому, когда они вынырнули, Халт не понял, где он. И только после того, как Аннет пожаловалась на колючее сено, вспомнил, кто он и почему здесь.
– Мне так хорошо еще ни с кем не было… – Аннет провела тыльной стороной ладони по его щеке.
– Мне тоже. – Он уткнулся в ее плечо. Так они и заснули.
Халт открыл глаза. Сквозь щели чердака пробивались солнечные лучи, но, кроме него, здесь никого не было. Сердце сжалось: она ушла? Быстро одевшись и прицепив меч, Халт выскочил на улицу.
– Проснулся? Умывайся и полетели. Все уже готово, – улыбнулась Аннет, навьючивая на Флипа мешки.
«Все нормально?» – спросил он грифона.
«Да», – ответил тот.
Халт ничего не понимал. Как это грозное магическое существо, рвущее всех на Арене, подпустило к себе кого-то?
«Ты ее слушаешься?»
«Она твоя».
Что имел в виду белый грифон? Что она его половинка? Или что она с ним? Впрочем, это не важно. Флип, видимо, просто внес Аннет в круг близких компаньона, поэтому и не нападал.
Попрощавшись со старухой, они взлетели. Халт привычно держался за белые перья, Аннет – за него, мешки с едой висели по львиным бокам, как арчимаки на лошади. Халт понятия не имел, что делать дальше и как себя вести. Знал только, что неприлично счастлив, и это не может продолжаться долго.