Хамелеон 3
Шрифт:
[1] Велодог — малокалибарный револьвер создававшийся для велосипедистов, чтобы отстреливаться от нападающих на них собак.
[2] Федора — шляпа их мягкого фетра с невысокой тульей, обвитой понизу широкой лентой.
Глава 6
«Рога и копыта». Часть 4
— Вот ведь старый дурак! — выругался себе под нос Геркан, вырывая из кармана добытый для него Юрасовским револьвер, дабы тут же открыть огонь. Заранее предупрежденный им Навашин, по всей видимости, не внял предупреждениям в должной мере. И вот теперь ему приходилось встревать в дело, засветиться в котором он уж точно никак не желал. — Прячься, Навашин, прячься! — одновременно с первым выстрелом в сторону высокого блондина, что целился в спину Дмитрия Сергеевича из
— Банг, банг, банг, — трижды отозвался Наган краскома, до того как оказался перебит схожим, но чуть более хлестким звуком ответного выстрела. Точнее даже не ответного, а параллельного что ли, поскольку произведен тот был в фигуру любителя утренних прогулок с собачками, а не в танкиста. — Банг, банг, — еще дважды дало о себе знать изделие бельгийских оружейников, прежде чем со стороны нападавшего послышался вскрик и заметно прихрамывающий мужчина бросился наутек, не глядя пальнув пару раз куда-то в сторону прикрывающегося деревом Геркана. На этом невероятно короткий бой и завершился, заняв от силы секунд семь-восемь реального времени.
— Как же вы так, Дмитрий Сергеевич. Я же вас предупреждал, — убедившись, что противник действительно скрылся и более нет опасности получить в свой организм сколько-то грамм свинца, краском покинул своё укрытие и приблизился к лежащему на земле Навашину, что всячески кривился и прижимал ладонь к своему правому боку, куда, видимо, угодила поразившая его пуля. — Сильно вас зацепило? — еще раз оглянувшись по сторонам и приметив лишь маячащую вдалеке, метрах в ста, едва просматривающуюся в промежутке между деревьями фигуру какого-то мужчины, что не решался, ни подойти, ни убежать, присел рядом с жертвой нападения Александр. — Давайте посмотрю, что у вас там.
— Ох, Александр Никифорович, это вы, — с явным облегчением произнес подстреленный, прекратив всяческие попытки вырвать что-то из левого кармана своего пальто. — А ведь я до последнего надеялся, что тогда вы изрядно приврали насчет вынесения мне приговора, — перестав кривить лицо, он позволил себе заметно расслабиться в компании своего явного благодетеля. — Оно же вон как всё вышло. Чуть не убили, ироды! Благо, совсем уж глупить я не стал, — отняв руку от места поражения, мужчина продемонстрировал «кинохроникеру» не несущую каких-либо следов крови аккуратную дырочку в своем одеянии, — и озаботился подбором защитного жилета.
— А как же револьвер и охрана? — неодобрительно покачав головой на проявление подобного безрассудства, Геркан принялся помогать собеседнику принять вертикальное положение. Всё же, ни весьма объемное телосложение, ни явно образовавшийся в районе поражения огромный синяк, не позволяли тому справиться с данной процедурой самостоятельно. — Нападавший, знаете ли, вполне мог не ограничиться стрельбой издалека, имея команду удостовериться в вашей гибели. Подошел бы вплотную, да и добил бы вас выстрелом в голову. И никакой жилет не спас бы вас в подобной ситуации.
— Револьвер у меня тоже имеется, — утвердившись на ногах и прислонившись к стволу ближайшего дерева, Навашин похлопал себя по тому самому левому карману пальто, который прежде терзал своей рукой, по всей видимости, пытаясь достать оружие. — Правда, воспользоваться им у меня не вышло, — как-то даже повинился он перед Александром. — Но, да то вы сами всё прекрасно видели.
— Н-да, — только и смог что высказать в ответ на подобное откровение Геркан.
— Н-да, — вновь повинно склонив голову, повторил за своим спасителем Дмитрий Сергеевич. — И что теперь прикажете делать?
— Я вам приказать ничего не могу, — прекрасно понимая, что последняя высказанная вслух фраза была риторической, тем не менее принялся отвечать Александр. Всё же ему нужен был этот человек с его многочисленными связями. И сейчас, после столь солидного психического потрясения, он вполне мог быть куда более договороспособным. Вот танкист и не стал упускать свой шанс. — Могу лишь напомнить, что готов стать посредником между вами и суммой в полмиллиона долларов в ответ на некоторые услуги. Что же касается всего произошедшего —
— Насчет этого можете не беспокоиться, Александр Никифорович. Разумение имею, — Навашин тут же принялся заверять своего спасителя в том, что не является совсем уж дураком. — Ваша персона останется инкогнито. Даю слово! И дня через два буду готов выслушать ваше предложение, так сказать, в полном объеме.
— Уверены, что пары дней вам хватит, дабы прийти в себя и озаботиться насчет… — не сумев подобрать нужных слов, Геркан лишь махнул рукой в ту сторону, откуда велась стрельба, как бы имея в виду ситуацию с покушением.
— Да. Уверен, — утвердительно кивнул головой Навашин. — Если бы еще вы подсказали, кого именно мне следует винить в случившемся, — состроил совсем уж жалостливое выражение лица этот хитрец и прохиндей, естественно, желавший получить на блюдечке с голубой каёмочкой весь расклад по покушению на себя любимого. — Это здорово облегчило бы мне жизнь.
— Хотите верьте, хотите нет, — нахмурившись и смерив «невозвращенца» не самым дружелюбным взглядом, Александр показательно тяжело вздохнул, — но из того, что стало известно мне, тут оказались сильно завязаны французские фашисты. Эти, как их, кагуляры[1], — решил он пустить ход гипотетического следствия по одному из двух известных ему следов, поскольку работать против сотрудников НКВД уж точно не собирался. — Потому советую поискать в их среде высокого блондина с простреленной пулей ногой, — показательно покачал он так и удерживаемым в руке револьвером перед носом «невозвращенца». — Как минимум, один раз я его точно ранил. И убегал тот подволакивая правую ногу.
— Кагуляры? — откровенно изумилась жертва сорвавшегося покушения, поскольку прежде нынешний собеседник сам же говорил ему, что ниточки ведут в Москву. А коммунисты с кагулярами уж точно находились по разные стороны баррикад.
— А вы полагаете, что в СССР просто так шли громкие судебные процессы над изобличенными фашистскими пособниками? — вопросом на вопрос ответил краском. — Не-е-ет, дорогой Дмитрий Сергеевич, — протянул Геркан, заодно покачав головой для пущего эффекта отрицания, — многие из них получили по заслугам. И, как вы сами ныне должны понимать, еще далеко не всех из их числа удалось выявить и предать правосудию. А ваша смерть должна была стать лишь еще одним гвоздиком в крышку гроба франко-советских отношений, которые определенные политические силы всячески стремятся, если не уничтожить, то уж точно свести к минимуму. Хотя, признаю, и перегибы у нас тоже случаются. И невиновные страдают. Что есть, то есть, — тут же поспешил уточнить свою позицию «товарищ Серебров», заметив, как взгляд спасенного становится всё более и более скептическим. — Отрицать подобное уж точно не буду, поскольку и сам успел прочувствовать на собственной шкуре гостеприимство товарищей чекистов, почти полгода просидев в застенках, — памятуя о том, что сам Навашин тоже едва не примерил на себя «тюремную робу», но вовремя смылся из страны, сделал акцент на подобном факте из своего прошлого танкист. Так сказать, чтобы заставить визави прочувствовать хоть еще капельку солидарности с собой для облегчения дальнейшего общения. — В общем, как говорится — лес рубят, щепки летят. И участь этих самых щепок нередко становится незавидной. Сам таковой был. Потому знаю, о чем говорю. Как знаю, что и правосудие в СССР также не является пустым звуком. Во всяком случае, в моем случае разобрались и вернули меня обратно в строй, даже извинившись ради приличия, — вроде как сказал он чистую правду, разумно умолчав о «незначительных деталях» своего случая и то, что, по факту, был действительно виновен.