Хамелеон
Шрифт:
— А от меня-то вы чего ожидаете? — совершенно оправданно возмутился Геркан, когда его пригласили явиться на встречу с целой делегацией, если не недругов, то недоброжелателей точно. То есть почти со всем руководящим составом завода №174. Своим человеком в их среде, и то уже с натяжкой, мог считаться разве что Гинзбург, занимающий должность главного инженера, который уже не первый месяц вынужденно исполнял роль посредника, обеспечивавшего связь заводских с новым несговорчивым военным приемщиком. — Адресуйте свои многочисленные претензии собственным сотрудникам, отвечающим за входной контроль качества поступающей на завод продукции. Если они, не глядя, пропускают на склад сплошной брак, а после вы пускаете этот самый брак в работу, это исключительно ваша проблема. И если вы не желаете делать свою работу хорошо, то я свою службу несу на совесть. Потому даже не надейтесь, что хоть один неисправный или некомплектный
— Да как вы не понимаете, товарищ Геркан! Нет отгрузок — нет оплаты за сданные танки! Соответственно, нечего выплачивать рабочим! Не на что покупать продукты питания в столовую и в кооперативный магазин! Вы хотите оставить тысячи людей без средств к существованию и обречь их на голодную смерть что ли? Так они не станут ждать такой участи! Уволятся все, и некому станет собирать танки! И что дальше? — аж всплеснул руками Константин Карлович Сиркен, директор завода и по совместительству заместитель председателя Всесоюзного треста специального машиностроения. Вынужденно занимая одновременно две должности, он зачастую отсутствовал в Ленинграде, что самым пагубным образом сказывалось на функционировании нового, еще только налаживаемого, производства. Вот и сейчас Сиркен примчался из Москвы всего на один день лишь после того, как завод в марте месяце не смог сдать армии вообще ни одного Т-26, что грозило очень серьезными разбирательствами.
— Все я прекрасно понимаю! А вот вы, похоже, ничего не понимаете! Проявляете, так сказать, политическую недальновидность! — произнес очень страшные слова краском, поскольку страну последние 5 лет то и дело сотрясали одно громкое политическое дело за другим. — Привыкли все считать исключительно деньгами! А я же считаю жизнями красноармейцев! Советских людей! Которые, несомненно, будут потеряны, коли случится нападение на нашу советскую родину, а активно выпихиваемые вами за ворота завода танки так и не смогут сдвинуться с места или же произвести хоть один выстрел! Вот вы знаете, какое количество Т-26, из числа произведенных в прошлом году, все еще относятся к 1-ой категории годности, то есть не требуют ремонта? А? Знаете? — аж приподнявшись со своего стула и, как бы нависнув над прочими участниками совещания, «пошел в наступление» военный приемщик. — Так я вам скажу, коли вы не в курсе! Из 1081 танка боеготовыми остаются лишь 427! Менее половины! И в данной, не побоюсь этого слова, катастрофе имеется только и исключительно ваша вина, товарищи танкостроители! Своими действиями вы самым активным образом подрываете обороноспособность страны! Да так, как не мог бы мечтать напакостить ни один вражеский шпион! Если только вы сами не являетесь этими самыми шпионами и не ведете политику скрытого целенаправленного вредительсва!
— Я бы попросил вас выбирать выражения и не разбрасываться громкими, но при этом ничем не подтвержденными, словами! — тоже вскочил со своего места раскрасневшийся лицом Константин Карлович способный похвастать, как очень солидными габаритами тела из-за увлечения гиревым спортом, так и солидным прикрытием в верхах. Хоть в его прошлом имелось несколько темных пятен, связанных с придерживанием троцкистских взглядов, он, тем не менее, ныне занимал очень серьезные должности, что уже говорило о многом.
— Как это ничем не подтвержденными! — прогнуться под этого человека, означало для Геркана принять всю вину за приемку некондиционных танков исключительно на себя. Как это делал его нерадивый предшественник. Что комроты совершенно не устраивало, поскольку отвечать своей головой за чужие грехи и промахи он уж точно не собирался. Потому как следует подготовился к непростому разговору. — Вот, к примеру! Копия докладной записки командира 11-го механизированного корпуса, комдива Чайковского, на имя начальника УММ! — затряс Александр выхваченным из папки листком бумаги. Одним из многих покоящихся в ней. — Из 184 танков типа Т-26 имеющихся в корпусе лишь 79 штук находятся на ходу и располагают штатным вооружением. Из числа 105 оставшихся 57 вооружены лишь курсовым пулеметом, а 32 вовсе поступили с завода в совершенно нерабочем состоянии — с намертво заклиненными коробками переключения передач! Прочие вышли из строя, не пройдя даже 100 километров, вследствие разрушения шестерней тех же КПП и бортовых редукторов! Эти факты вы тоже назовете ничем не подтвержденными? Целый корпус, по сути, скатился по своим боевым возможностям до уровня полка менее чем за полгода мирного времени! Что это, как не вредительство?
— У нас имелась договоренность с УММ о доработке и доукомплектовании данных танков уже непосредственно в войсках! — мгновенно выдал Сиркен, правда, уже слегка растеряв былой пыл, поскольку доработать их следовало еще в прошедшем году, чего сделано, естественно, не было. И он сам это прекрасно знал. Также как знал о том, что схожая ситуация наблюдалась во всех танковых частях РККА.
— Танки поставлены в прошлом году! Уже середина апреля этого года! Машины до сих пор не на ходу и безоружны! — тут же напомнив о сим неприятном факте, припечатал к столу ранее удерживаемый в руке листок Геркан. Да так, что хлопок вышел что надо — звонким и весомым. — И это здесь! В Ленинградском военном округе! Где от завода до расположения частей 11-го корпуса рукой подать! — Шумно выдохнув, он опустился обратно на свой стул, прежде чем продолжить говорить уже более спокойным тоном. — Я-то ладно! Разобрался за прошедшее время, что к чему. Не первый год сталкиваюсь с проблемами производства в танковой промышленности! Вон, присутствующие не дадут соврать, — кивнул Александр в сторону слегка бледных Барыкова, Иванова и Зигеля, с которыми прежде работал на «Большевике». — Понимаю, что смежники подводят. Но и вы меня тоже поймите, Константин Карлович. Не могу я принять танки, которые даже с места сдвинуться не в состоянии!
— У нас таких не более четверти от всего количества застрявших на заводе машин, — тут же среагировал на вопросительный взгляд директора предприятия Гинзбург. — Все остальные не приняты по причине отсутствия вооружения. Танки, где не было оптических прицелов, смотровых приборов и прочей мелочи, которую возможно впоследствии установить уже на месте, товарищ Геркан принял с указанием перечня необходимых доработок для каждой конкретной машины. Но ими мы закрыли задним числом февральские и частично апрельские отгрузки.
— У кого какие будут предложения? — тяжело вздохнув и поджав губы, также вернулся на свое место Сиркен, прежде чем обвести тяжелым взглядом всех присутствующих. — Давайте, Александр Морициевич. Говорите, коли есть, что сказать. Сейчас любой стоящий совет придется к месту. Неважно, от кого он поступит. А вам точно есть, что сказать. Я же вижу, как вы заговорщически переглядываетесь с товарищем Гинзбургом.
— А что тут говорить? — показательно безразлично пожал тот плечами. — В настоящее время ваша главная беда — это катастрофическая нехватка артиллерийского вооружения. Когда ситуация изменится — не знают даже на «Красном Путиловце». У них там сейчас один сплошной завал. Я ведь к ним тоже не единожды наведывался насчет поставок орудий. Знаю, о чем говорю, -на всякий случай уточнил сей момент Геркан, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов. — При этом шасси худо-бедно проверку проходят. Значит надо идти на самый верх, в Реввоенсовет, и договариваться о частичной замене выпуска танков на машины с иным вооружением, которое видится возможным достать. При этом не забывайте, что ХПЗ испытывает те же проблемы, что и ваш завод. А к концу года производство Т-26 еще должно быть начато на СТЗ.
— Намекаете на потребность перейти к изготовлению самоходных артиллерийских установок, которые вы же и разрабатывали? — хмыкнул Константин Карлович, оценив хитрость военного приемщика. Он прекрасно знал, как того отодвинули в сторону от всех успешных танковых проектов. И понимал, что ныне тот банально мстит. Однако мстит умно — имея для своих действий все основания и даже документы.
— Намекаю, — не стал отрицать очевидное Александр. — Только не я разрабатывал. А мы, — развел он руками в стороны, охватывая данным жестом всех присутствующих. — Как по мне, это ваш единственный шанс на исправление ситуации, пока не решится вопрос с поставкой танковых орудий. Ну, или стоит перейти на производство артиллерийских тягачей, саперных машин и подвозчиков боеприпасов, что не требуют вооружения вовсе. Техника в войсках тоже нужная.
— Даже если такое разрешение будет дано, ранее будущего года ничего поделать не выйдет. План ведь утвержден не только нам. Он утвержден всем заводам, — принялся нервно барабанить пальцами по столу Сиркен, при этом то и дело бросая взгляды на свою головную боль в лице одного краскома. Будто тот мог выдать еще какую-нибудь умную мысль. Однако на сей раз Геркан предпочел притвориться дубом.
— Я, как и вы, человек военный. Будет приказ сверху, приму весь неликвид, — недовольно буркнул в ответ на испытующий взгляд собеседника Александр, предпочтя спрятаться за спинами высокого начальства, поскольку подобное решение могло быть принято на уровне от Халепского и выше.