Хан Батый и десантники. Книга 3. Становление
Шрифт:
Рядом с ним сидел ещё один узник. Он был одет, как богатый купец или княжеский придворный. Он меня разглядел, но не произнёс ни слова. Ладно, подождём, решил я про себя и пошарил по своему телу. Ремень с кобурой и пистолет, штык нож, с которыми никто из нас не расставался, отсутствовали. Однако ждать пришлось долго. Всю ночь я провёл, скорчившись в клетке и даже поспал, но утром, затёкшая шея, дала о себе знать головной болью, усугублённой последствиями удара по затылку. Мой сосед, вроде бы немного отошёл и что-то бормотал себе под нос.
26 августа. Пятница. Я разобрал некоторые слова,
Боже мой! Его лицо чем-то мне знакомо! Я начал вспоминать. Следом зашёл монах в чёрном одеянии, а за ним человек, в обычной одежде горожанина, держащий в руках письменные принадлежности. Монах взял один стул и поставил его рядом с моей клеткой и уселся на него, сверля меня взглядом. Его глаза горели фанатичным блеском. Тот, который с бумагами, уселся за стол и разложил на столе свои предметы, приготовившись писать. Здоровяк тоже приблизился к клетке и смотрел на меня мрачным взглядом. Я никак не мог вспомнить, откуда он мне знаком.
Вдруг я заметил, что и он узнаёт меня. Тут меня осенило: – Ну как же! Трактир в Рязани, Беспалый, драка со здоровяком. Кажется, его кличка была Бугай? Или бык? Не помню. Да и какое теперь до этого дело. Самая подходящая работа для такого экземпляра.
Я сразу сообразил, что это кат –палач. И он будет меня катать, правда не известно за что. Видимо это зависит от моего поведения. Монах, буравивший меня взглядом, наконец-то раскрыл рот и задал мне вопрос:
– Ну что, сын мой, как ты себя чувствуешь?
– Не плохо–ответил я. – Но могло бы быть и хуже. Писарь застрочил по бумаге.
– А как же тебя величают, юноша—продолжил монах.
– Вадим-ответил я.
– А откуда ты прибыл в наши края?
Я начал рассказывать про остров Россия, но монах меня перебил:
– Говори правду, сын мой.
– Я и говорю.
– От чьего имени ты говоришь? – строго спросил монах.
– От своего, – это я.
Монах – А веришь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа?
Я – Конечно верю.
Монах – А давно ли ты был на исповеди?
– Две недели назад, -соврал я.
– Врёшь! – Заорал монах. – Дьявольское отродье! Я всё про тебя знаю.
Я – А раз знаешь, чего спрашиваешь?
– Молчать! – Опять заорал монах. Он положил на стол мой пистолет. – Что это?
Я – Мой пистолет.
– Где ты его
Я – Его сделали мастера на моём острове.
– Опять врёшь! – Заорал монах. – Это дьявол тебя прислал и сам ты его порожденье. Нет таких вещей в Божьем мире. Эта вещь убивает людей издалека. Не мог человек придумать и сделать такое. Из самого ада принёс ты эту вещь. Она пахнет серой. Эта вонь ещё не развеялась у адского изделия. Я знаю, что ты служишь Богопротивному Батыю, который и сам прибыл из ада с адскими слугами. Почему никто не может победить посланца Сатаны? Отвечай!
Я понял, что любые мои оправдания ничего не стоят и монах этот не поверит ни одному моему слову. Я – Почему вы меня держите здесь? У вас есть против меня конкретные обвинения? Я старюсь на благо Рязани. Только благодаря моим людям Рязань не уничтожили!
– Не ври! – Монах разъярился и брызгая слюной, начал кричать: – Только с Божьего соизволения стоит Рязань. Только заступничество Божьей матери спасло нас, грешных, от напасти. Всё из-за грехов наших. Покайся, нечестивый!
Я молчал. Вновь заскрипела дверь и в подвал спустился сам епископ Ефросин, поддерживаемый под локоть крепким гриднем в доспехах, с мечом на перевязи. Монах встал и подошёл под благословение.
– Ну что? – Спросил его Ефросин. – Сознаётся?
– Пока ещё нет, -ответил монах. – Но сейчас мы его обработаем. Монах подвинул стул Ефросину и тот уселся на него, глядя на меня.
Доносят мне,–начал Ефросин, – что не охотно посещаешь ты храм Божий. На исповедь не идёшь, да и вообще заметно, что никогда ранее ты не посещал церковь и даже креститься не умел. Ни одной молитвы не знаешь. И люди твои тебе подобны, а двое и вообще, магометане. А всё больше ты окружаешь себя язычниками Богопротивными –Мордвою, а русских угнетаешь и посылаешь на бой. Я думаю, что хочешь ты навести на Рязань монгол, чтобы разорить её вконец.
Я слушал эту совершенную чушь с обалденным видом. – И это говорит тот, которого мы спасли от неминуемой смерти в предназначенной для полного уничтожения, Рязани? Разве не знает он, что мы выкрали Батыя и заставили уйти монголов отсюда? Меня поражала вся нелепость этой ситуации.
– Так в чём вы меня конкретно обвиняете?
– А в том, что ты своим колдовством заморочил голову князю и растишь в своём посёлке Богоотступников, с которыми и собираешься напасть на наш святой город. Ты служишь антихристу и отвращаешь людей от церкви! И мы заставим тебя, в этом, признаться.
Я ответил, что это полнейший бред. – Я не слуга дьяволу.
– Ладно, сказал Ефросин. – Сейчас мы покажем тебе, что тебя может ожидать. Покажите ему, повторил он и удалился, поддерживаемый гриднем. Монах кивнул Бугаю и тот, открыв дверь в клетке с чокнутым, вытащил его за ноги наружу, хотя тот бешено сопротивлялся и лупил ногами по воздуху, изрыгая проклятья. Бугай схватил его, как куклу, держа за шиворот и штаны и шмякнул на стоявшую в углу скамейку. Уселся на его ноги и ловко привязал жертву к скамейке. Потом подошёл к стене и выбрал один из хлыстов, взмахнул им, пробуя на гибкость и поглядел на монаха.