Хан
Шрифт:
– Неужели он? – Мадину всю трясло.
– Скорее всего он, – сказал Межиров, потирая бляху на поводке – В моей практике это впервые. Звоните в милицию!
НА РЫНОК В ФЕРГАНУ
Вытолкнув мотоцикл из ворот, парнишка ещё долго катил его до пригорка, а потом запрыгнул сверху и завёл с толкача.
Обычно он заводил его сразу, разогнав до нужной скорости, но в этот, выходной день, он хотел уйти из дому незаметно.
Его сопровождал рыжий пёс.
Старый «Восход» тарахтел, и выпускал из трубы клубы белого дыма. Почти через день в нем что-то ломалось, но водитель всегда его ремонтировал, не давая возможности уйти на покой.
Он выехал из кишлака и покатился по пустынной дороге. В пути ему встретился торговец, ехавший на груженой лошади, за которой на привязи поспевал ослик с вьюком на спине.
Мужчина в такую рань, скорее всего, двигался на рынок в Фергану. Туда же ехал и Витя, но вначале ему нужно было забрать друга в соседнем кишлаке.
Добравшись до него, парень резко остановился. Клубы пыли устремились вдоль жёлтого глиняного забора.
Парень нажал на кнопку клаксона и стал ждать. Характерный, узнаваемый звук нарушил утреннюю тишину.
Витя заглушил мотоцикл и начал по привычке регулировать карбюратор, в надежде хоть как-то ускорить предстоящую поездку в город.
Его друг Амиран задерживался. Каждый его уход из дому сопровождался наставлениями от деда, который ни свет, ни заря уже сидел на крыльце. Уважение к старшим, привитое Амирану с молоком матери, вынуждало молча выслушивать длинные и скучные речи.
Наконец, когда дед утомился, парень выскочил во двор. Он бегом направился к месту встречи. Надетая на него белая рубашка, ещё больше оттеняла смуглое лицо, густые брови, соединенные в центре, мощная щетина и чёрные глаза выдавали в нём коренного жителя здешних мест. Амиран был от рождения коренаст, а сложный сельский труд сделал из невысокого парня идеальную машину для любой работы.
Тюбетейка, черные штаны и заношенная обувь позволяли ему с легкостью сливаться в толпе местных жителей.
А вот его друг Витя был светловолосым и к своим семнадцати годам, почти не имел растительности на лице, а голубые глаза и тонкий нос были отличительной чертой немногочисленных, ещё не ассимилированных русских переселенцев. Он был выше Амирана на пол головы, худощав, имел крупные передние зубы и оттого напоминал зайца. Вместе они смотрелись колоритно и знакомые узбеки на своем языке в шутку называли их зайцем и медведем.
– Привет урыс! – радостно сверкнув зубами, крикнул Амиран и пожал руку Вите.
– Что старик опять заставил лекцию выслушать? – спросил его Витя, снимая мотоцикл с подножки.
– Да, мне кажется, он еще моих внуков донимать будет своей болтовней. Хотя сегодня, как ни странно, даже интересно было. Я
Вместе они растолкали мотоцикл и поехали.
Витя, как обычно гнал что есть мочи, и уже через час дороги они въехали в город. Утопающий в зелени, с его многочисленными чинарами, строем высаженными платанами, он казался оазисом среди пустыни.
В тоже время монументальные здания университета, гостиниц и прочих административных сооружений, поражали своим масштабом, каждый раз вызывая у ребят восхищение.
Проехав вдоль канала, они остановились около одного из таких зданий. Это была гостиница «Зиёрат». Рядом с ней и находилась цель их визита – городской рынок.
– Езжай к выходу, жди там, мотоцикл не глуши, – сказал Амиран и, спрыгнув, пошёл в сторону толпы…
В ТЕНИ ЗЛАТЫХ КУДРЕЙ
Толстый журнал назывался так: «Книга приема и сдачи дежурств».
Журнал был новенький. От синего коленкорового переплета исходил приятный книжный аромат. Сторожа в главном корпусе ферганского завода азотных удобрений работали сплошь проверенные, согласно статусу заведения.
Дежурные, непосредственные начальники сторожей, не были слишком строгими к своим подчиненным. Они раскрывали прошитую белыми суровыми нитками и пронумерованную книгу, и вписывали на нужную страницу один и тот же текст: «Замечаний нет».
Сторожа, опять же согласно статусу завода, работали сутки через трое, являлись на работу вовремя, в служебной одежде и чисто выбритыми.
Журнал был исписан до тринадцатой страницы, когда на дежурство заступил Владимир Сергеевич Жданов, человек лет пятидесяти, сухощавый, коренастый, пользующий с юности исключительно одеколоном «Шипр».
Владимир Сергеевич тепло поздоровался с напарником, которого он пришел сменить, отнес в служебную комнату небольшую сумку с провизией и пошел в регистратуру, где сторожа несли посуточную службу.
Было раннее мартовское утро. Да что там говорить, была весна! Солнышко бросало на окна робкие лучи, пахло геранью и где-то вдалеке, напоминая о суетливых весенних буднях, раздавался пронзительный свисток уличного регулировщика.
День был воскресный, работники завода отдыхали. Дежурный являлся обычно к двенадцати, и Владимир Сергеевич подумал, что успеет не только позавтракать, но и почитать своего любимого Фета.
В его скромной однушке, или как он еще называл квартиру – одинокой берлоге, на книжных полках, теснились многочисленные издания поэта. Одну из книг он с боем выбил у знакомого букиниста. Тот сказал, что это прижизненное издание, и заломил за книгу баснословные деньги. Владимир Сергеевич едва выторговал какую-то смешную скидку, а потом выяснилось, что это репринтное издание стоит копейки…