Ханс Бринкер, или Серебряные коньки
Шрифт:
Ханс и Гретель могли ходить в школу только зимой, так как всё остальное время они работали, но в эту зиму они весь последний месяц пропускали занятия, потому что им приходилось помогать матери. Рафф Бринкер требовал постоянного ухода; надо было печь чёрный хлеб, содержать дом в чистоте, вязать чулки и другие изделия и продавать их на рынке…
В это холодное декабрьское утро они усердно помогали матери, в то время как весёлая толпа девочек и мальчиков, среди которых были отличные конькобежцы, скользила по каналу. Когда они, ярко и пёстро одетые, летели мимо, казалось, будто лёд внезапно растаял и клумбы разноцветных тюльпанов плывут по течению.
Тут каталась дочь богатого бургомистра Хильда ван Глек в дорогих мехах и широком бархатном пальто, а рядом с нею бежала хорошенькая крестьянская девочка Анни Боуман, в тёплой ярко-красной кофте и голубой юбке, такой короткой, что серые чулки домашней вязки были видны во всей своей красе. Каталась тут и гордая Рихи Корбес, чей отец, мейнхеер ван Корбес, считался одним из виднейших граждан Амстердама. А вокруг неё кружили Карл Схуммель, Питер и Людвиг [6] ван Хольп, Якоб Поот и один очень маленький мальчик с длиннейшим именем: Воостенвальберт Схиммельпеннинк. В толпе было ещё десятка два мальчиков и девочек, и все они резвились и веселились от всей души.
6
Людвиг, Гретель и Карл – немецкие имена; детей назвали так в честь немцев – друзей их родителей. По-голландски эти имена звучат: Лодвейк, Гритье и Карел. (Примеч. автора.)
Они скользили с полмили вниз по каналу, потом возвращались обратно и неслись во всю мочь. Порой быстрейший из них разворачивался прямо под носом у какого-нибудь важного законодателя или доктора, не спеша скользившего в город, скрестив руки, а порой целая цепь девочек внезапно разрывалась при появлении толстого старого бургомистра, который, пыхтя, направлялся в Амстердам, держа наперевес свою палку с золотым набалдашником. Бургомистр катился на чудесных коньках с превосходными ремешками и сверкающими лезвиями, которые загибались над подъёмом ноги, заканчиваясь позолочёнными шариками, и, если какая-нибудь девочка делала ему реверанс, он только чуть-чуть приоткрывал свои заплывшие жиром глазки, не решаясь ответить поклоном из боязни потерять равновесие.
Не одни лишь гуляющие да знатные господа были на канале. Тут встречались рабочие с усталыми глазами, спешащие в мастерские и на фабрики; базарные торговки с поклажей на голове; разносчики, согнувшиеся под своими тюками; лодочники с растрёпанными волосами и обветренными лицами, пробирающиеся вперёд, грубо толкаясь; священники с ласковыми глазами, быть может спешащие к ложу умирающих; а немного погодя появились дети с сумками за плечами, бегущие во всю прыть к стоящей поодаль школе. Все до единого были на коньках, кроме того закутанного фермера, чья затейливая повозка тряслась по берегу у самого канала.
Вскоре наши весёлые мальчики и девочки почти затерялись в этой пестревшей яркими красками, непрестанно движущейся толпе конькобежцев, чьи коньки сверкали, отражая солнечный свет. Мы, пожалуй, и не узнали бы ничего больше об этих детях, если бы они вдруг не остановились как вкопанные и не заговорили все сразу с одной хорошенькой девочкой, которую вытащили из людского потока, стремящегося в город.
– Эй, Катринка! – закричали они на разные голоса. – Ты слышала? Будут состязания… Ты непременно должна участвовать!
– Какие состязания? – со смехом спросила Катринка. – Пожалуйста, не говорите все разом – ничего нельзя понять.
Глаза ребят устремились на Рихи Корбес, которая обычно говорила от лица всех.
– Слушай, – сказала Рихи, – двадцатого, в день рождения мевроу [7] ван Глек, состоятся большие конькобежные состязания. Всё это затеяла Хильда. Лучший конькобежец получит великолепный приз.
– Да-да, – подхватило несколько голосов, – пару чудесных серебряных коньков, прямо восхитительных! С такими замечательными ремешками! Да-да, и с серебряными колокольчиками и пряжками!
7
Мевроу – госпожа.
– Кто сказал, что с колокольчиками? – послышался слабый голосок мальчика с длинным именем.
– Я так говорю, господин Воост, – иронически отозвалась Рихи.
– Так оно и есть…
– Нет, я наверняка знаю, что без колокольчиков!
– Ну что ты глупости болтаешь!
– Да нет же, они со стрелами…
– А мейнхеер ван Корбес сказал моей маме, что с колокольчиками, – раздавалось со всех сторон из уст возбуждённой детворы.
Тут мейнхеер Воостенвальберт Схиммельпеннинк сделал попытку окончательно разрешить все споры:
– Нет, никто из вас ничегошеньки не знает! Никаких колокольчиков на них не будет, они…
– О! О! – И хор голосов зазвучал снова.
– На коньках для девочек будут колокольчики, – спокойно вмешалась Хильда, – а на другой паре, той, что предназначена для мальчиков, сбоку будут выгравированы стрелы.
– Вот видишь!.. Я же говорил! – наперебой закричали чуть ли не все ребята.
Катринка смотрела на них, сбитая с толку.
– Кто же будет состязаться? – спросила она.
– Все мы, – ответила Рихи. – То-то будет весело! И ты тоже, Катринка! А сейчас пора в школу, поговорим обо всём этом на большой перемене. Так ты будешь участвовать в состязаниях?
Катринка не ответила, но, сделав грациозный пируэт и кокетливо бросив: «Слышите? Последний звонок. Догоняйте!» – со смехом понеслась к школе, стоявшей в полумиле на берегу канала.
Все беспорядочной толпой пустились за ней вдогонку. Но тщетно пытались они догнать ясноглазую хохочущую девочку. Она неслась вперёд, то и дело оглядываясь, и глаза её сияли торжеством, а распущенные волосы золотились на солнце.
Прелестная Катринка! Пышущая здоровьем и юностью, воплощённая жизнь, веселье и движение! Немудрено, что этой ночью твой образ – образ девочки, всегда уносящейся вперёд, – промелькнул в сновидениях одного мальчика. Немудрено, что много лет спустя, когда ты унеслась от него навсегда, час этот показался ему самым мрачным в его жизни.
Глава IV
Ханс и Гретель находят друга
В полдень наши юные друзья толпой хлынули из школы, чтобы потренироваться часок на канале.
Они катались всего несколько минут, как вдруг Карл Схуммель сказал Хильде с усмешкой:
– Смотри, хорошенькая парочка появилась вон там, на льду! Вот оборванцы! Не иначе как сам король подарил им эти «коньки».
– Они упорные ребята, – мягко проговорила Хильда. – Должно быть, трудно было выучиться бегать на таких нелепых обрубках. Ты знаешь, они ведь очень бедные. Мальчик, наверное, сам сделал себе коньки.