Ханский ярлык
Шрифт:
Две другие повести, «Соляной шлях» и «Град за лукоморьем», связаны судьбой одного героя – Евсея Бовкуна. Вместе с ним, вслед за чумацким обозом, читатель пройдет в Крым за солью нетронутой плугом девственной степью, станет свидетелем жестоких схваток половцев с русскими людьми… Увлекательное это будет путешествие!
С большим искусством, достоверно и в полном соответствии с исторической правдой автор вплетает в судьбу независимого и гордого Евсея Бовкуна возникновение первых русских поселений, в диком, но вольном тогда Подонье. Сюда от гнета князей и знатных богатеев уходит со всех концов Руси вольнолюбивая голытьба. Сюда устремился и смерд Евсей, ища спасения от кабалы боярина-живодера Путяты. Но жизнь вдали от родного Киева и вблизи от кочевий половецких племен полна трудностей и опасностей. И Евсей вынужден вновь искать спасения, теперь уже на самом краю русской земли – в городе Тмутаракани у берегов Черного моря.
Повесть «Тимофей с Холопьей улицы» переносит нас с южной окраины Руси на север, в Новгородскую вечевую республику. Республику? Новгород также раздирали жестокие противоречия между богатой знатью и трудовой беднотой. В борьбе с немецкими псами-рыцарями новгородцы выступили сплоченной и несокрушимой стеной. Но схлынули люди с поля брани – и социальные распри вспыхнули с новой силой. И как трудно было правдолюбцу и грамотею Тимофею с Холопьей улицы сказать и в записях своих сохранить для потомства полную правду о том, как в действительности жили новгородцы в своей «республике».
И наконец «Ханский ярлык». В этой повести писатель пытается художественно осмыслить дела московского князя Ивана Даниловича Калиты, предпринявшего еще во времена татарского ига смелую и небезуспешную попытку собирания единой Руси вокруг совсем еще молодой Москвы. Нет, он отнюдь не идеален, этот московский князь, и все же его действия, хотя далеко не всегда безупречные, способствуют зарождению нового Русского государства. Такова мудрость истории.
Борис Васильевич Изюмский был общительным, как сейчас говорят, коммуникабельным человеком. Много, увлеченно и напряженно работая, он всегда находил время для дружеского общения с людьми.
Убежденный и талантливый педагог, он отлично знал жизнь школы, учащихся и учителей. По страницам его книг проходит вереница подростков. И всегда это мальчишки и девчонки со своими мыслями, заботами, тревогами, радостями. Борис Васильевич был глубоко убежден в том, что писатель обязан знать не только парадную сторону жизни, но и ее изнанку. Творческие встречи были у него и в исправительно-трудовых колониях несовершеннолетних правонарушителей, которые появлялись потом в его книгах, как живые, не придуманные, не безликие литературные персонажи.
К Борису Васильевичу Изюмскому – опытному писателю – с надеждой обращались за помощью молодые литераторы, и он доброжелательно читал их произведения. Все талантливое радовало его, и он прилагал немало усилий, чтобы оно стало нашим общим достоянием.
Все больше и настойчивее мы утверждаем сегодня милосердие в качестве одного из моральных устоев нашего образа жизни. Для Бориса Васильевича чужая боль была его личной болью. «Чужой болью» назвал писатель и одно из выстраданных своих произведений.
Только год не дожил Борис Васильевич до того времени, когда в апреле 1985 года в нашу жизнь вошли демократия и гласность. Борис Васильевич ждал этого времени, своим творчеством торопил его наступление…
Но с нами остались его книги. Как все настоящее в искусстве, они помогают молодым отыскать верную дорогу в жизни, учат добру, порядочности, милосердию. Написанные человеком высокой культуры, произведения писателя обогатят вас знанием жизни, откроют неведомые страницы славной истории русского народа.
Гавриил Колесников
Ханский ярлык
Град сей славен будет во всех градах русских, и взыдут руки его на плеща врага его.
ВОССТАНИЕ В ТВЕРИ
По широкой главной улице Твери в город въезжал с отрядом сильным двоюродный брат хана Узбека – баскак Чолхан Дедентьевич.
Вороной конь его с белым пятном на лбу грыз удила, косил по сторонам.
На Чолхане – белый шелковый халат, островерхая шапка из войлока. Злое лицо его с черной бородой, черными редкими усами, сабельным шрамом на смуглой щеке надменно окаменело.
Тверичи, стоя у ворот своих дворов, хмуро глядят на пришельцев: скуласты недобрые татарские лица, непонятна, ненавистна речь.
О Чолхане, внуке хана Менгу-Темира, слышали – безжалостен: чтобы доказать свою верность Узбеку, убил сына родного. Да и по обличью сразу видно – кроволитец.
Позади Чолхана едут богатые татары в синих, красных халатах, войлочных белых шапках, а дальше растянулся отряд. На кого ни глянь – рыскают свирепые, как у голодных волков глаза.
У дворов бормочут:
– Ишь, пуза наели на хлебах наших…
– Оголодали, нехристи, Русскую землю…
– Щелканья стая…
Востроносенький мальчонка лет восьми – Матвея-кольчужника сын, Петянька, – привлеченный яркими халатами, побежал возле отряда. Татарин с урезанным ухом хлестнул малыша плетью через плечо. Петянька залился кровью, упал в пыль. Мать подбежала к нему. Укрывая телом своим, закричала бесстрашно:
– Не смеешь, басурман, дите бить, не смеешь!
Татарин и ее хлестнул раз, другой. Лицо его перекосилось от злобы:
– На колени, помет собачий! Не сметь на могучего хана глядеть, на колени!
Заставив женщину пригнуться, он поскакал вдогонку отряду. Залаяла вслед собачонка. Татарин на ходу пустил в нее стрелу, пригвоздил к земле.
Почти все тверичи спрятались, притаились, над городом нависла зловещая тишина.
Едет главной улицей Твери отряд Чолхана Дедентьевича.
На краю площади, возле избы, стоят юноша с девушкой, смотрят на татар с любопытством и испугом. Через три дня свадьба назначена. Как же теперь?.. Молодой татарин с широким вдавленным носом, хищно изогнувшись, метнул аркан. Петля захлестнула шею девушки, приглушила ее вскрик. Татарин, подтянул по земле девушку к себе, забил кляпом ей рот, поволок за конем. Все это произошло так мгновенно, что жених оцепенел. А придя в себя, бросился на защиту невесты. Но десяток татар наскочили на него, стали топтать конями, рубить саблями и, оставив позади себя кровавое месиво, продолжали путь.