Хаос: отступление?
Шрифт:
Альтернативы не было. Стараясь не паниковать, она вновь побежала вдоль шоссе.
Через десять минут к горлу подступила тошнота, и Тиль вынуждена была вновь замедлить бег. Подавив ладонью острую боль, пронзившую бок, она представила себе: вот они, сидят в заледеневшем вэне, и слабые облачка последнего дыхания исходят из их замерзающих губ. И она возвратится к ним, уже замерзшим, уже неживым, уже…
На мгновение она застыла. Более ужасного чувства, чем в этот краткий момент, она в своей жизни не переживала.
И вдруг она почувствовала облегчение.
Облегчение
Неожиданно слух ее уловил ровный шум. Мгновение, и она поняла – где-то неподалеку работает мотор машины. Она остановилась и повернулась. На дороге появился внедорожник, направлявшийся прямо в ее сторону.
Тиль вышла на дорогу, размахивая руками:
– Помогите! Эй, помогите!
Внедорожник остановился на обочине в сотне ярдов от нее.
Тиль двинулась к ней.
Из машины никто не вышел, и Тиль остановилась. Почему они выходят? Они хотят удостовериться, что она одна и без оружия?
Она сбросила рюкзак с плеч, достала пистолет – так, чтобы те, кто сидит во внедорожнике, видели это, – и засунула его за ремень джинсов. Сигнал должен быть прочитан верно: «Я могу защитить себя, но я не собираюсь никому причинить вред».
Подходя к машине, она молила господа, чтобы в нем сидели женщины или старые люди, но не бородатые мужчины с автоматическим оружием.
Дверь со стороны водителя открылась, и на дорогу вышел белый молодой мужчина в военных ботинках и винтовкой на плече.
Сердце у Тиль сжалось. Она остановилась и положила руку на рукоятку пистолета.
– Вы один? – спросила она.
– Нет.
И человек сделал шаг вперед.
Тиль отступила и выхватила оружие:
– Стойте! Не приближайтесь!
Молодой человек остановился и вытянул вперед руки ладонями вверх, показывая, что в них ничего нет.
– Это вы меня остановили, не я вас. Вам нужна помощь или нет?
– Нужна, и очень. Моя машина сломалась в нескольких милях отсюда. И там моя семья.
Молодой человек кивнул в сторону своего внедорожника:
– Садитесь. Заберем их. Я смогу отвезти вас в следующий город.
Тиль посмотрела на машину. За тонированными стеклами с этого расстояния не видно было ничего.
– Кто с вами? – спросила она.
– Мои жена и дочь.
Подойдя, молодой человек открыл заднюю дверь и сделал шаг назад, давая Тиль пройти. Забираясь внутрь, она напряглась, опасаясь, что кто-нибудь сейчас ее схватит. Но на заднем сиденье неподвижно сидела девочка возраста Элии, а на переднем, рядом с местом водителя, словно замерзшая – молодая женщина.
Тиль осмотрела задние сиденья, заставленные запасами.
– Но как же моя семья здесь поместится, – спросила она. – Нас
– Я кое-что оставлю, – пожал плечами молодой человек. – Недостатка в продуктах и прочем пока нет. Во всяком случае, пока.
Тиль забралась в машину и села рядом с девочкой. Все правильно. Можно зайти почти в любой дом, и если ты выдержишь запах, то найдешь всего вдоволь – консервы, нужные инструменты, постельные принадлежности. Не говоря уже о драгоценностях, мебели, дивиди, туалетной бумаге. Целый дом в твоем распоряжении, если ты захочешь убрать тела.
– Куда вы едете? – спросил молодой человек. – Кстати, меня зовут Джил. А это Сизон.
Он показал на жену.
– И наша дочь Эриел.
Тиль улыбнулась и кивнула Эриел.
– Я – Тиль. Мы ищем какой-нибудь город, чтобы некоторое время там пожить. Мы из Денвера.
– В Денвере слишком много тел?
– Очень. Если бы там были только кости, я бы еще потерпела. Но сейчас это просто невыносимо.
– К тому же не стоит забывать и о болезни, – кивнул Джил. – У нас та же история.
У него был резкий голос; рукава он закатил до локтей, открыв татуировку: глаза, источающие слезы.
Они переговаривались, обмениваясь новостями, которые слышали либо по радио, либо от прочих выживших, с которыми встречались в те месяцы, что прошли с начала осени. Президент по-прежнему выступал с радиообращениями, но почти все уже были уверены, что это не очень удачная имитация – голос был немного не тот.
– Вы думаете, что мир когда-нибудь будет таким, каким был раньше? – спросила Тиль.
Джил остановился возле минивэна, где находилась семья Тиль.
– Уверен, – сказал он. – Рано или поздно все вернется на круги своя.
Жутко оптимистическое заявление. Наверняка Джил говорит так, чтобы услышала его семья. Тиль и сама бы так говорила, если бы в машине были ее близкие.
Странно было оставлять еду на обочине – гнить. С другой стороны, еда гнила повсюду. После начала эпидемии в течение нескольких недель сгнила вся свежая еда. Теперь начали портиться крупы и чипсы в пакетах и коробках. Через несколько лет останутся только консервы, хотя их будет предостаточно. Это даст выжившим время соединить свои усилия, вновь научиться сажать различные растения и выращивать скот.
Тиль протянула руку и похлопала Чантилли по колену. Последнее время она особенно часто прикасалась к членам своей семьи, гораздо чаще, чем раньше.
– А что вы до этого делали, Тиль? – спросил Джил.
– Работала в группе, которая лоббировала проект легализации марихуаны во всех штатах.
Джил рассмеялся:
– Похоже, вы одержали победу. Теперь любой имеет право курить травку – столько, сколько хочет.
Когда все было в порядке, эта работа казалась Тиль крайне важной. Она верила в это. Теперь в проекте не было смысла – как и во многих вещах, которые казались до эпидемии. Когда девяносто семь процентов населения либо умерло, либо пребывало в состоянии кататонического ступора, многие вещи, ранее казавшиеся важными, потеряли смысл.