Хаос звезд

Уайт Кирстен

Вот так, спустя три часа я устраиваюсь поудобнее на диване в тёмной комнате, для которой

планировала дизайн, абсолютно счастливая.

И вот так, спустя три часа и пятнадцать минут, я чувствую, как рука Рио скользит в мою.

Та секунда перед тем, как я отвожу руку в сторону, перед тем, как включается мой мозг, воля

и решительность – волшебная. Настоящее волшебство, не как эти тупые священные амулеты,

требующие специальных заклинаний, которые Айседоре, даже не известны. Это электричество, и

бабочки, и чувство, что

вся вселенная вдруг выстраивается в нужном порядке, и открывается в новом

виде и качестве.

Я одёргиваю руку. Это слишком. Я не... Я не могу чувствовать этого. Я не могу делать это. Я

встаю и вылетаю из комнаты, прежде чем он может закончить говорить моё имя, выбегаю из дома и

пускаюсь в долгий путь домой со слезами в глазах.

Бабочки – это глупые, хрупкие существа, у которых прекрасная, но короткая жизнь.

Электричество убивает людей. Мне не нужен кто-то, кто вдруг забирается ко мне в душу и

выталкивает оттуда то, кем была я, того человека, которым я уже решила быть. Этим чувствам нет

места в моей жизни, и я не позволю себе влюбляться без памяти, любить и позволить любви

захватывать и разрушать меня.

Любовь – не волшебство. Как и моя семья, как моё место во вселенной – это что-то, что я не

могу сохранять, то, что не может длиться вечно.

Уж лучше я потеряю Рио до того, как когда-либо обрету.

Я стою напротив фрески, глядя на изображение матери, склонившейся над мёртвым телом

отца, со всей любовью собирающей его по кускам, чтобы снова оживить.

– Айседора, - говорит она из-за спины, но я не поворачиваюсь. И не буду. Она так и

продолжает попытки говорить со мной, объясняться, но я ей не позволяю. Я не хочу слышать, как

она притворяется, будто любит меня, будто я что-то большее, чем умное решение проблемы

пополнения рядов почитателей.

– Айседора, - повторяет она и на этот раз её голос твёрдый и резкий, отчего за моим

правым глазом начинает формироваться головная боль. Я по-прежнему стою к ней спиной, поэтому

она обходит меня, вставая между мной и той фреской.

– Пожалуйста, - говорит она, и я не могу узнать тон её голоса. Я слышу, как она говорит

нежно и приятно, но сейчас в её голосе слышится... отчаяние. - Пожалуйста, поговори со мной.

Позволь мне помочь тебе.

Я делаю шаг назад, сужаю глаза, складываю руки на груди.

– Я не могу сделать так, чтобы ты замолчала,

но мне никогда не придётся снова слушать

тебя.

В её глазах загорается ярость, но он быстро гаснет от какой-то внутренней грусти, от

чего-то, что на долю секунду заставляет меня захотеть шагнуть к ней и заключить в объятия.

Утешать её.

Нет. С чего это мне нужно утешать её? Я делаю ещё один шаг назад.

Именно тогда я замечаю, что фреска за ней становится чёрной. История моих родителей,

триумф моей матери – всё исчезает, темнота поглощает их. Фигура, темнее, чем чернота,

появляется позади Исиды, протягивает руки и обнимает ими её так, как я не решаюсь.

73

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Оно тащит её с собой в темноту, а я смотрю.

Я просто смотрю, боясь шевелиться.

Я ничего не делаю.

74

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Глава 10

Амон-Ра, возглавлявший суд Богов, никак не мог сделать выбор между Сетом и Гором. На

протяжении восьмидесяти лет они яростно сражались с переменным успехом. Боги вставали на

сторону то одного, то другого, но ни Сет, ни Гор не стали чистыми победителями схватки за

трон. Исида, известная своей материнской ревностью, была отстранена от участия в суде. Тогда

она изменила свой облик, превратившись в старую вдову, и попросила приюта в доме Сета. Сетуя

на судьбу, она рассказала ему о том, насколько несправедливо обращаются с её сыном по вине

узурпатора, пытавшегося украсть отцовское наследство. Разъярённый Сет заявил, что нельзя

допускать такое поведение. Он сделал это перед судом Богов, невольно уличив себя. Очевидно, он

так и не извлёк урока, который я уясняю со дня, когда начинаю ходить – моя мама побеждает в

любом споре.