Хаос звезд
Шрифт:
– Хм, тогда – Сириус.
– Сириус?
– Мне полагается награда за такое натуральное удивление, которое я изображаю.
– Ты ведь помнишь Сириуса? Он не навещал нас с тех пор, когда ты была совсем маленькой.
14
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
Конечно же, я помню Сириуса. Мой любимый брат, самый близкий мне по возрасту и
единственный, кто
оборвал все связи, переехав жить в Сан-Диего.
– Да, я помню его. Наверное, это сработает, как ты думаешь? Все прочие боги забыли про его
существование. К тому же, он ответственный.
Она хмурится.
– Он зарабатывает тем, что водит машины. - Мама думает, будто машины – это что-то
мерзкое. Весь этот металл и пластик, они не требуют индивидуальности или ума. Да и не так уж
много денег приносит этот бизнес.
Я не отвечаю, а просто задерживаю дыхание в груди вместе с моими надеждами.
Наконец-то она вздыхает.
– Думаю, так будет лучше. Но, только на ближайшие пару месяцев, пока не появится малыш.
Я так громко выдыхаю, что она в испуге подпрыгивает. Внутри себя я кричу, кружусь в
головокружительном танце, навсегда прощаясь с моей египетской тюрьмой. Ведь я точно знаю одну
вещь – выбравшись отсюда однажды, я никогда и ни за что не вернусь. Я больше никогда не буду
временным постояльцем в этом отеле богов.
Когда я заговариваю, мой голос необычно спокойный.
– Хорошо. Только если ты думаешь, что так будет лучше.
– Надеюсь, всё будет во благо. Но тебе сначала нужно спросить разрешения у отца, на всякий
случай.
Та часть моего мозга, которая всё ещё прыгает на кровати, крича в триумфе, спотыкается и
падает на пол. Ведь от свободы, о которой я мечтала последние года три, меня отделяет лишь одно
быстрое погружение в подземный мир.
Я чуть не врезаюсь в старичка Тота в коридоре. Он частенько заходит сюда, перемещаясь
тихо, по-старчески чудаковато. Он всегда был моим любимцем.
– Что такая грустная? - Говорит Тот своим дряхлым, мягким голосом. Его шея растянулась
посередине, отчего мне вспоминается ибис, в виде которого он часто изображается. Он подмигивает
мне своим маленьким, глубоко посаженным глазом, поднимает руку и превращает её в голову
птицы, которая тоже подмигивает мне. Он всё время так играл со своими руками, заставляя этих
"птичек" рассказывать мне истории из моего наследия, как, например, про то время, когда Земля
постучалась в Небо, и родились мои родители. Я любила их. Когда мне было восемь. Я закатываю
глаза, но стараюсь натянуть неуверенную улыбку, поощряя его старания.
– Нужно увидеться с Осирисом, - говорю я и Тот пропускает меня, тихо пошаркивая. Я
немного задерживаюсь в нерешительности на самом верху избитой каменной лестницы. Давно я
сюда не заходила. Есть в этом месте особый запах: не противный и, даже не неприятный, но очень
отчётливый. Это запах не разложения, а старости. Бремени. Из-за веков и тысячелетий нахождения
под землёй. Солнце приходит и уходит согласно своему вечному циклу, но пыль, воздух, и камни,
находящиеся здесь, этого не замечают.
Я провожу рукой вдоль грубого валуна внизу лестницы. Я в шоке от того, каким... маленьким
он
кажется.
Сейчас
от
меня
до
потолка
меньше,
чем
полметра.
Ещё два поворота и вперёд, мимо комнаты, в которой прошла большая часть моего детства. Я даже
не заглядываю внутрь, но в груди всё сжимается, когда оставляю её позади себя. И вот конец
коридора. Здоровенная комната, с высоким потолком, вся в настенных росписях, выполненных
15
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
чёрными, красными и синими красками, повествующими о египетской истории. Мне казалось, что
это была и моя история, но я, даже не примечание к ней.
Папа сидит прямо, словно кол проглотил, на своём искусно вырезанном троне с низкой
спинкой. В руках у него по жезлу, на голове возвышается белая корона-атеф. Он осматривает своё
царство глазами, не видящими меня сейчас. Меня трясёт, ведь кто-то может именно сейчас быть
здесь, перемещаясь в загробный мир. Я прижимаюсь к одной из стен комнаты, на всякий случай. А
также, чтобы не привлекать внимание Амат, которая сидит в центре комнаты и выглядит точь-в-точь
как эксцентричная статуя: голова крокодила, львиные передние лапы и задняя часть туловища, как у
бегемота. Она сохраняет молчание и не шевелится, её челюсти замерли в ожидании сердец умерших
грешников.
Я встаю напротив Осириса, он не реагирует. Я прокашливаюсь.
– Отец? Отец!
Ничего не меняется. В груди вспыхивает злоба, и я еле сдерживаюсь от того, чтобы не
выхватить один из его идиотских посохов и не сбить им с него глупую корону. Но я не хочу трогать
его, не в такой момент, когда он вот такой – настолько далёкий от меня. Такой... мёртвый.
– Осирис!
Наконец он моргает, глаза медленно фокусируются на мне.
– Дитя, ты вернулась?