Характерник

Забусов Александр

Противник пошёл в девятую атаку, немецкая рота в сопровождении танков, поддерживаемая огнем миномётов и артиллерии, шла против горсточки советских воинов, оставшихся от батальона. Все складывалось бы по другому, если бы боевая техника батальона, не осталась на другом берегу. Переправы не было, и каждый понимал: если не удержатся — точно погибнут. В траншее, которую обороняли разведчики, оставалось только восемнадцать боеспособных человек. Сережка уже сто раз пожалел о том, что решил остаться в расположении батальона.

— Селезень, отсекай пехоту. Парни, у кого противотанковые гранаты есть?

— У меня!

— И у меня пара!

— Давай сюда!

Селезнев

заставил немецких пехотинцев залечь в грязь. Сергей рванулся за бруствер окопа, забросил гранату под железное тело «Леопарда», вырвавшегося вперед, и тут же откатился в сторону. Взрыв! Танк мертвой громадой встал на месте, задымился, выбросил в вечерние сумерки языки пламени. Его сосед, поливая свинцом все пространство перед собой, заставил Сережку вжаться в мокрую грязь, окунуть в лужу лицо. Почувствовал, как пулеметная очередь прошла рядом с ним. Громыхающие траки проползли мимо него. Опять повезло! Развернувшись на месте, приподнялся, забросил гранату на танковую корму. Гром взрыва врезал по барабанным перепонкам, вверг во временную прострацию.

Ночь. Холодный февральский ветер леденит щёки. В темноте ничего не видно. Селезнев уже не помнил, сколько раз они вылезали ещё из своей траншеи и бросались на гансов в атаку. Гранатный бой продолжался всю ночь. Луны на небе не было, стояла такая кромешная тьма, что немцы незаметно подходили на расстояние шести-семи метров, и бойцы могли отличить их от своих, только по огромным вещевым мешкам за плечами и фаустпатронам, которые они несли подмышками. С наступлением оттепели в траншеях по колено стояла подпочвенная вода. Когда завязывалась рукопашная схватка в окопах, Селезневу не раз пришлось действовать гранатой, как молотком. К утру отбили последнюю атаку, и поняли, что фашисты мало того, что больше не полезут, они уходят, покидая позиции, вглубь своей обороны. В траншее осталось двенадцать человек переживших эту ночь. Некоторые засыпали на ходу, заснув, падали и продолжали спать. Чтобы разбудить их, приходилось зажимать им рот и нос, потому что другие способы не действовали. Человека можно было катать, как чурбан, а он всё равно продолжал спать. Срабатывал откат пережитого организмом.

Когда пришел в себя, серело утро, над полем битвы стояла непривычная тишина. Сергей увидел большой кусок металлолома, являвший собой когда — то грозную боевую машину. Боекомплект, сдетонировавший внутри, разворотил все, что только можно. Он, приподнявшись на локтях, пригляделся к траншеям, которые оборонял батальон вместе с разведчиками. Не видно ни души. Вот и все! Победа в войне дается нелегко, иногда вот как сейчас, дорогой ценой. Не о таком случае, покинуть службу и пойти по другой дороге, размышлял он. Но уж коли случилось так, то нужно использовать случай.

«Прости меня Господи! Не смог уберечь своих людей на пороге мира!» — мысленно попросил прощения.

Повернувшись, двинулся в направлении юго-запада. Уходил туда, куда шел всю войну, о чем думал в каждую свободную минуту.

Глава 11. Краснодар

Большой красивый южный город, столица кубанского края, был совсем не похож на тот, пылавший огнем пожаров город лета сорок второго, и на серый, лежащий в развалинах крупный населенный пункт образца февраля сорок третьего года. Перед бегством фашисты взорвали лучшие здания и предприятия города. Проходя сейчас по его улицам, с широкими площадями и скверами, с его фонтанами и архитектурными комплексами, нельзя в нынешнем красавце узнать прежний Краснодар. Выставочные залы искусств, музеи и спортивные комплексы, парки и театры — все это своим трудом

возвели его жители.

Нагретый за жаркий сентябрьский день асфальт, дорожной полосой, уходивший в переулок частного сектора, с неохотой отдавал накопленное тепло. Буйная поросль росших у заборов слегка обрезанных кустарников, делала и так не слишком широкую дорогу, еще уже. За спиной остались выкрашенные охрой двухэтажные дома, сталинской эпохи. Два человека, явно чужих для этого района, не спрашивая у местных прохожих дороги, уверенно завернули в проулок. Один из них, высокий статный, с выправкой скорее военного, чем цивильного человека, с пластичной походкой, одетого в одежду просторного покроя, в подтверждении правильности маршрута, молча, кивнул, на немой вопрос спутника. Второй, юнец лет шестнадцати от роду, худой и нескладный, с короткой стрижкой на голове, в джинсах и белой хэбэшной майке с рисунком на груди, следом за старшим товарищем «зарулил» в жилой апендицыт растительной поросли. Разглядывая узоры на фундаментально сработанных воротах дворов по обеим сторонам асфальта, шли неторопливым шагом. Добротно, зажиточно живут казаки в столице кубанского края! Куда не кинешь взгляд, любая изгородь поддержит высказывание: «Мой дом — моя крепость». Звеня цепями, вынюхав и услыхав появление незнакомых людей за забором, хозяйская сторожа на разные голоса поднимала лай, выказывая тем самым факт того, что кормят их не зря, служба несется бдительно, добросовестно и неподкупно.

Старший, отсчитав по левой стороне нужный двор, оглянулся на молодого, отставшего от него шага на три.

— Здесь. За десяток лет мало что поменялось, разве, только асфальт положили, да деревья подросли. Стучимся, Николка?

— Вам видней, Сергей Викторович.

— Ну, тогда сворачиваем.

Стучаться в калитку не пришлось. Рядом с дверью, на уровне плеча, рачительный хозяин привинтил к доске устройство звонка, белую пластиковую коробочку с черной кнопкой.

— Цивилизация, мать ее так…

Вдавив на устройстве кнопку, из глубины двора оба услыхали сигнал звонка, словно комар, величиной с добрую собаку, решил подать голос. Прошла пара минут. Из-за ворот послышались легкие шаги ног обутых в шлепки, и приятный девичий голос, легким откликом, сообщил ожидавшим мужчинам:

— Сейчас открою!

Щелчок запора и перед взорами незнакомцев предстала молодая девушка, по возрасту не старше Николки. Смахнув со лба непокорную прядь густых волос, цвета гречишного меда, спросила:

— Здравствуйте, вы к папе?

— Меня зовут Сергей Хильченков, — представился старший. — Это Николай. Мы пришли к Федору.

— Тогда проходите во двор. Занятия в университете уже закончились, Федор Михайлович должен подойти минут через тридцать.

— Спасибо красавица, с охотой воспользуемся гостеприимством. Идем, Коля.

Проход к дому был вымощен плашками каменной плитки, над головой нависал тоннель виноградной лозы, затенивший листвой все верхнее пространство. Гроздья мелкого черного винограда, явно винного сорта, свисали с обрешетки высокого «потолка».

— Идемте в беседку. Там сейчас прохладно и сквознячок. В хате к вечеру душновато, крыша за день нагревается, — объяснила хозяйка.

— Наталья, кто там пришел?

Красивый грудной женский голос позвучал из открытого настежь окна в доме.

— Мама, здесь гости к папе пришли.

— Отведи в беседку, там прохладней. И предложи вина.

— Хорошо, мама!

Усадив гостей за сколоченный и покрытый лаком округлый стол, предложила:

— Домашнего вина выпьете?

— Почему бы и нет? Тем более еще по прошлому разу помню, что доброе вино.