Харбин
Шрифт:
Весь месяц перед отъездом, когда они планировали эту поездку и готовились к ней, Анна упрашивала его взять Сашика с собой, в Дайрен. Александр Петрович не мог себе этого позволить, потому что знал, что Сашик будет с ним неотлучен: ему нужно будет показывать и Дайрен и Порт-Артур, город печальной славы российских военных, – этой идеей Сашик всегда горел; и тогда Александру Петровичу было бы очень затруднительно встретиться с Антошкой, а это, в свою очередь, могло создать совсем ненужные денежные затруднения, потому что благодарности, которую Александр Петрович получал за секретное содержание Антошкиного золота, с лихвой
Трамвай сделал остановку на привокзальной площади, Александр Петрович сбежал с подножки и с облегчением увидел, что маркизы магазина «АнтикварЪ» опущены, а жалюзи на витрине подняты. Он зашёл в магазин; Толстый Чжан, как обычно, стоял у прилавка и беседовал с молодой японской парой, которая, судя по разговору, собиралась сыграть свадьбу, и жених выбирал невесте подарок.
– Посмотрите вот этот веер, – говорил Чжан на сносном японском языке, он открыл футляр, достал веер, раскрыл его и показал пальцем: – Видите, это печать мастера, веер был сделан в конце эры Эдо, больше ста лет назад. Вот! – Толстяк держал в руке развёрнутый глянцевый, составленный из чёрных тонких инкрустированных перламутром пластин веер.
Александру Петровичу стало ужасно любопытно поглядеть на эту печать и подержать в руках наверняка фальшивый веер, но он пришёл сюда не за этим; и вдруг услышал обращенное к нему:
– Госпадина, пускай мала-мала сиди! Госпадина, мала-мала жди! Госпадина – цяй?
Адельберг незаметно ухмыльнулся и сел в кресло перед низеньким лакированным столиком. Тут же распахнулась дверь, из неё выпорхнула милая молодая китаянка, одетая в бордовое с белыми драконами платье ципао, в руках она несла поднос с чайником и чашкой, пепельницей и курительным прибором.
– Госпадина, мала-мала отдыхай! – снова улыбнулся ему всем своим широким лицом Толстяк Чжан.
Китаянка, его младшая дочка, поставила поднос на столик, при этом она низко присела, разрез её длинного платья разошёлся по всему бедру и оголил нежную кожу на ноге. Это было очень привлекательно и нескромно, Александр Петрович поблагодарил за чай и закрылся газетой.
«Хм! – хмыкнул он про себя. – Платье такое скромное, стоечка под самое горлышко и застёгнуто на все двадцать две пуговички, а разрез!» Когда русские дамы впервые в жизни видели платья ципао, всегда очень красивые, с ярким рисунком, из блестящего шёлка и длинным, от бедра и до самого низу, разрезом, они бывали шокированы, особенно когда китаянки надевали шёлковые чулки, которые были короче, чем разрез. Европейские мужчины тоже реагировали на них довольно живо.
Когда китаянка поставила поднос и удалилась, Александр Петрович отложил газету, снял с чашки крышку, давая чаю «подышать», и открыл курительный прибор. Он глянул на толстяка, тот коротко ему кивнул и снова занялся японской парой; Александр Петрович набил папиросу и закурил.
Хозяин лавки предложил японцам ещё несколько предметов, Александр Петрович увидел, как японка кивнула, на что-то соглашаясь, и её спутник вытащил портмоне. Через несколько минут Толстый Чжан уже раскланивался с покупателями, и в воздухе повисло ласковое прощание: «Саёонара! Саёонара!»; он проводил японцев до дверей, и в зал выглянул Антошка:
– Моя ждал!
– Моя пришёл, – в тон Александр Петрович.
Толстяк закрыл магазин, снова широчайше улыбнулся Адельбергу и встал за прилавок.
Антошка вышел из-за прилавка и присоединился к Александру Петровичу. Адельберг поставил на стол портфель, и по установившемуся правилу разговор сразу пошёл на китайском языке.
– Ты ел? – поздоровался Антошка.
– Ел! Спасибо! – ответил Адельберг. – Я принёс столько, сколько ты просил.
Антошка согласно кивнул и позвал Толстого Чжана, тот забрал портфель и отнёс его в контору.
– Сколько будешь в Даляне? – Антошка употребил китайское название города.
– Неделю, потом вернусь в Харбин.
– Слышал, что там вчера произошло?
Адельберг взял со стола газету и показал Антошке заметку:
– Можешь рассказать подробнее?
– Могу! – ответил Антошка и тоже открыл курительный прибор.
Пока он набивал папиросу, Александр Петрович рассматривал его безукоризненно сшитый костюм сливочного цвета в тёмную полоску, бежевые английские туфли для гольфа, коричневый галстук с крупной заколкой с «тигровым глазом» и корявые, крупные, сильные руки человека, который с детства занимался тяжёлым физическим трудом. Однако этими руками Антошка ловко справлялся с набивочной машинкой, его движения были точными и элегантными. Адельберг улыбнулся и перевёл взгляд на Антошкино лицо. Антошка набил папиросу, прикурил, откинулся на спинку низкого кресла, на секунду задумался и произнёс:
– На самом деле ничего интересного. – Он глубоко затянулся и на выдохе сказал: – Всем нужно подтверждение помощи Советского Союза генералу Фэн Юйсяну, сейчас самому главному противнику Чан Кайши.
– А если не найдут подтверждение? Дипломатический скандал?
– Не просто скандал, а, скорее всего, повод к большому скандалу, поэтому обязательно что-нибудь найдут или подкинут…
– Понятно!
– То, что Советский Союз с 1924 года владеет КВЖД, уже не устраивает никого в мире.
– Поэтому нет смысла интересоваться, кому это было надо!
– Именно так! – ответил Антошка и поправил свою набриолиненную прическу, почти не дотронувшись до волос. – Есть новость намного хуже этой!
Александр Петрович нисколько не удивился услышанному, поскольку ещё в начале встречи понял, что Антошку что-то заботит, поэтому промолчал и приготовился слушать дальше.
– Из Циндао в Харбин приехал один японец, офицер, которого я закопал в землю ещё в 1921 году.
– Хм… как интересно, это каким образом? – удивился Александр Петрович.
Антошка исподлобья посмотрел на него и стал гасить только что прикуренную папиросу.
– Он убил моего старшего брата, – сказал он и кивнул в сторону Толстого Чжана. – Нашего старшего брата.
Александр Петрович услышал, как за прилавком тягостно вздохнул Толстый Чжан.
– За что? – спросил он; Антошка надолго замолчал, потом переглянулся с Чжаном и произнёс:
– Наш старший брат помогал красным партизанам, это было недалеко от Владивостока.
– А ты там чем занимался? – Александр Петрович не хотел его перебивать, но получилось само собой.