Харизма [СИ]
Шрифт:
Я взяла нож, вилку и отрезала кусочек. Подавала пример, разряжала накалившуюся атмосферу, пра-а-авильно.
– Свобода, ты многое потеряешь, если не попробуешь, - сказала я.
А самое удивительное заключалось в том, что я не соврала: рулет действительно был замечательным - последний раз я ела что-то столь же вкусное в детстве.
С видом 'нет, не замяли' Свобода взяла столовые приборы. Вилка и нож были блестящими, чистыми, новыми. Я объясню, почему: в 'Лазурные пляжи' приходят не кушать.
У Туза были пожелтевшие от никотиновой терапии пальцы. Полутемное
– Либо вы хорошая актриса, либо я совсем выжил из ума и мне пора скупать билеты воскресной лотереи и начинать мочиться в кровать. Добавки?
Я смастерила на лице приятную улыбку:
– Спасибо, но этого будет более чем достаточно.
Шаркающие шаги. Нервные смешки. Тяжелый взгляд Туза переместился на что-то за моей спиной. Что-то горячее и мягкое навалилось на меня - это краснощекий мальчишка протискивался к барной стойке. Заведение было полупустым, а этот козленок протискивает так, точно вокруг давка несусветная!
– Как поживаете, куколки?
– Краснощекий по очереди подмигнул Свободе и мне.
– Я тут подумал, а не угостить ли мне вас чем-то?
– Ах ты...
– Не надо, - я посмотрела на Туза.
Дерзко вздернув утопленный в двойной складке жира подбородок, Пирожок ухмыльнулся:
– Вот видишь, старикан, у меня все на мази.
– Не надо!
– выдохнула я, когда бармен сжал кулаки, и повернулась к краснощекому: - Тебе лучше уйти.
– Только вместе с ней.
– Он ткнул пухлым пальцем в сторону Свободы.
– Сколько?
– Ч-что?
– опешила Свобода.
Пирожок надул щеки:
– Сколько берешь за час, спрашиваю?
Глаза Свободы вначале расширились, потом сузились. Правда такова: если она первой доберется до Пирожка, от мальчишки мокрого места не останется.
Я не смогу объяснить подруге, чем руководствовалась при выборе Мекки на этот обеденный перерыв. В самом деле, не стану же я рассказывать ей об очеловеченном шимпанзе? Когда вы целый день торчите в закупоренном стеклянном ящике со змеями, обеденный перерыв становится окном в Париж, вратами в Рай, во внешний мир. И я похерила наше окно в Париж, чтобы узнать кое-что для себя. Но что я могу, так это бурно отреагировать на выходку Пирожка, таким образом, умаслить Свободу.
Я и отреагировала: подалась к мальчишке и схватила его за ухо.
– Проси прощения, иначе я откручу тебе ухо и заставлю его съесть. Заметь, это будет абсолютно бесплатно.
Краснощекий захныкал.
– Ему не только ухо открутить надо, - подначивал плохо скрывающий ликование Туз.
– Ну так что? Просишь прощения?
– Я... я извиняюсь... Отпусти!..
– Хрен тебе. Нормально проси! Как тебя учат в школе. В любом случае, такого невоспитанного мальчика, как ты, должны лучше учить.
Краснощекий поднял на меня слезящиеся поросячьи глазки, нервно зыркнул на Свободу, потом - на Туза.
– Дяденька...
– прочувственно начал он.
Туз стал поистине страшным.
Тогда Пирожок жалостливо протянул:
– Простите, пожалуйста, я...
– Хватит болтовни!
– рявкнул Туз, хищно сверкая глазом.
– Откручивай! Я зажарю его ухо на гриле, заверну в подарочную упаковку и отправлю почтой его мамаше. А вы что вращаете глазами, бездари? Забирайте своего сопливого дружка, пока он не наделал в штаны, и проваливайте из моего бара к чертям собачьим!!
На последних словах Туз взревел, как самолет на взлетной полосе. Он словно еще больше раздался в плечах и вырос, нависая над Пирожком, чье ухо уже пульсировало королевским пурпуром.
Обратный кадр.
По правде говоря, я не фанат морепродуктов, и по большей части из-за того, как приходится ухищряться, чтобы их поедать. Возьмем, к примеру, того же лобстера. Итак, чтобы насладиться нежнейшим, деликатным вкусом мяса этого ракообразного, вам нужно совершить следующие манипуляции: оторвать клешни, сломав их в суставах, оторвать ноги и высосать из них все питательное, помогать себе щипчиками или ножом при вскрытии панциря и клешней. Воткнуть вилку в хвост. Убрать черную жилку. Покопаться в брюшке. Неужели это не странно? Чувствуешь себя как самка богомола, пожирающая самца. Или паук, вонзающий в свою жертву острые хелицеры, впрыскивая через них пищеварительный секрет. Абсолютно чудовищный кошмар. Но - спор есть спор - Лука выиграл, я проиграла и заказала в ресторане лобстера. Так вот, дружище Лобстер, ты был краснющий, лоснящийся, противно прикасаться. Так и к уху Пирожка - хотелось вытереть руку о штанину, а лучше помыть с мылом.
Хныкая, краснощекий выбежал из бара, вслед за ним, опрокинув стул и разбив одну кружку, его дружки.
– Вот паразиты! В наше время таких тузили и тузили. Зато человеком потом вырастаешь. Я вот обошелся малой кровью, - Туз фыркнул.
– Всего лишь глаз! Кому, черт побери, нужно два глаза? Только снобам и занудам! Я и одним неплохо обхожусь. Этот жирдяй тоже бы обошелся одним ухом. Почему бы и нет? Все равно ни черта не слышит из того, чему его учат!
– Операция стоит относительно недорого.
– Относительно недорого?
– Бармен перекривил меня, выпучив глаза и раззявив рот.
– Я знаю миллион и один способ лучшего применения этим деньгам.
– Но...
– Мне не нужны два глаза!
– гаркнул старик, сложив руки рупором.
– Не нужны и точка. Минутку, вы что, вербовщики Дома Престарелых? Хотите сказать, что я старый и немощный? Да ни в одном глазу!
– У вас их всего один, - скупо заметила Свобода.
– Мы не вербовщики, Туз, - сказала я.
– Значит, Общество защиты домашних любимцев, - констатировал старик, помрачнев еще больше.
– Послушайте, я не трогал собаку старой клизмы Эллы, и не знаю, куда делась ее визгливая тварь. Я так и сказал этой ненасытной ведьме: делась - и поделом, после чего Элла решила, что во всем виноват я и накатала на меня заявление в ОЗДЛ.
– Люди не любят слышать подобное о своих питомцах, особенно когда те исчезают в неизвестном направлении.
– Это все грязные инсинуации, - продавил сквозь зубы бармен.